Золото Ариеля
Шрифт:
Там спиной к двери стояла Кейт Пелхэм и смотрела в окно. Когда он вошел, она быстро повернулась и улыбнулась ему.
— Я не могу пробыть долго, — сказала она. — Но я принесла вам новые гусиные перья, как вы просили.
Она уже рылась в корзине, которую поставила на скамью у окна.
— И еще здесь есть напиток из малины, облегчает боль в горле.
Он взял у нее то, что она протянула ему, поблагодарил и поставил все на письменный стол. Потом положил руку ей на плечо и почувствовал, что она дрожит.
— Вы чем-то расстроены, — сказал он. — Или кем-то.
— Нет, нет, ничего…
Но
— Как ваш сын?
— Он хорошо себя чувствует.
Она улыбнулась.
— Себастьян очень хорошо себя чувствует и озорничает.
Рейли оглянулся и принял решение.
— Пойдемте со мной. Позвольте, я покажу вам нечто такое, что немного вас развлечет, как развлекает меня. Если угодно — времяпрепровождение старого человека.
Он взял фонарь, чтобы осветить дорогу сквозь ранние сумерки, и повел ее наружу, в обнесенный стеной тюремный сад. Он отвел ее к маленькому каменному домику в дальнем углу под яблонями, в котором когда-то держали кур. Уильям Уад, сделав еще одну ошибку в обращении со своим прославленным узником, как-то раз, в приступе безумия, сказал Рейли, что тот может пользоваться этим домиком как садовой беседкой. Рейли пользовался им не только для своих писаний, но и в других, эзотерических целях.
Он повесил фонарь на крюк, ввернутый в балку, и Кейт увидела, что в углу есть очаг, который Рейли переделал в горн алхимика. На полке рядом с ним стояло множество горшков, тиглей и мисок для очистки. «Хотя теперешние мои интересы, — сказал он Кейт, — сосредоточены не на изготовлении золота, но скорее на анализах». У него имеется коллекция образцов руды из Нового Света, объяснил он, которые навезли ему моряки и исследователи за многие годы, надеясь, что среди них окажется золото. Теперь он показал ей кое-какие образцы, над которыми работал, объяснил, как исследует их в этой маленькой лаборатории, ища следы золота и других минералов. Он был доволен, увидев, что Кейт повеселела и отвлекалсь от своих горестей.
— Вот, — сказал Рейли, протягивая ей маленький камешек, — это золотоносная руда из Гвианы. Несколько дней тому назад, следуя старому рецепту, я взял двенадцать гранов ее и разогрел в тигле вместе с половиной унции шлифованного свинца и четвертью хальмозы.
— И что получилось?
— Мне удалось извлечь из этого крупицу золота.
Он протянул ей какой-то невзрачный камень, и она взяла его в руки, очарованная.
— Это похоже на попытки сделать золото, — сказала она. — Только более осуществимые. Как бы мне хотелось узнать и изучить все это. Побывать в тех странах, где находят эти минералы. Как вам, должно быть, хочется снова…
Она неохотно отдала ему кусок руды.
Он взял его и сказал:
— Знаете ли, существуют и иные пути добыть золото.
Она немного наморщила свой гладкий лоб.
— Конечно. Вы думаете о письме, которое, как говорят, доктор Ди собирался послать вам, — о письме, в котором, как он обещал, будет содержаться тайна получения золота.
Он поднес палец к губам.
— У стен есть уши. Сколько у вас времени, Кейт?
— Я могу побыть еще немного. Горничная будет ждать меня.
Он отвел ее обратно через сгущающуюся
— Кейт, — сказал он. — Я хочу попросить вас об очень важной вещи. Помните, что я вам рассказывал? Как однажды мой старый друг Джон Ди написал, что пришлет мне тайну получения золота и вместе с этим сообщит мне и о плане моего освобождения?
— Конечно, помню. Вы что-нибудь узнали об этом?
Он снова пошел проверить, закрыта ли дверь, сел рядом с ней и ответил тихим голосом:
— Нет. Но помните ли вы, что в письме Ди упоминался некто по имени Черная Птица?
— Да. Я помню. — Она слушала очень внимательно.
— Это имя, — сказал он, — одного моего доброго старого друга, морского путешественника, храброго командира. Мы вместе плавали в Кадис. Я только что услышал, что после долгого отсутствия Черная Птица — которую на самом деле зовут Альварик Джонсон — возвращается в Лондон перед Рождеством. Если и есть человек, знающий о плане, о котором говорит Ди, то это Джонсон.
Он замялся на минуту и смущенно продолжил:
— Кейт, мне не следует просить вас об этом, я понимаю, что не следует, но…
— Вы хотите, чтобы я что-то передала ему, — сказала она. — Конечно, я отнесу.
— Я не мог и надеяться на такое…
— Отец сказал бы, что это мой долг, — просто ответила она. — Вы были очень добры ко мне. Как могу я вам помочь?
— Подождите, — сказал он. — Разрешите, я кое-что напишу. Эго не займет много времени. Я хочу сообщить ему, что золотое вино все еще ждет, чтобы его выпили.
Он сел за письменный стол и написал письмо, запечатал его и подал Кейт, указав, что Джонсона знают в свечной лавке в углу Беруорд-лейн, в середине Петти Уэлс.
— Я найду. Когда мне пойти туда?
— Мне сказали, что он вернется в Лондон к двадцать первому декабря. Подождите до этого времени. Помните, что идти нужно днем. И возьмите с собой слуг! После наступления темноты это место небезопасно. Конечно, мне не следовало просить вас…
— Я уже сказала, что все сделаю.
— Вы настоящая дочь своего отца.
Он коротко обнял ее и кликнул сторожа, чтобы тот проводил молодую женщину.
Таким образом Кейт вышла из Тауэра с письмом от Рейли к Черной Птице, спрятав его под плащом.
Когда стемнело, Рейли зажег побольше свечей и сел за письменный стол работать; но понял, что не может написать ни строчки. Воспоминания охватили его, и были там среди прочих воспоминания об Альварике Джонсоне, Черной Птице, который, как и множество храбрых английских моряков, оказался не у дел после окончания войны с Испанией. Тринадцать лет назад в Кадисе Джонсон отважно сражался рядом с Рейли, когда пушки английских судов взрывали испанские галеоны, стоявшие в гавани. Английские солдаты шли по охваченному страхом городу, грабили его и то и дело находили бочки с редким испанским напитком, который местные жители называли золотым вином. Джонсон оставил бочку для Рейли и его людей. В ту ночь, когда все еще горели вражеские галеоны, они пили на борту флагманского судна за славу Англии, за поражение испанцев и за смерть всех изменников.