Золото Джавад-хана
Шрифт:
Грозная и величественная Шушинская крепость находилась примерно в восьмидесяти верстах от персидской границы, что давало бы неприятелю возможность сосредоточить под ее прикрытием значительные силы для вторжения на территорию Грузии. Кто владел этой крепостью, тот господствовал в крае, и если бы персы захватили ее, Россия надолго, если не навсегда, потеряла бы Карабахское ханство – это одинаково хорошо понимали и князь Цицианов, и командующий персидскими войсками принц Аббас-Мирза. Поэтому в Шуше почти сразу же начались беспорядки, и ни у кого не вызывало сомнения, что в отсутствие русских войск изменники тотчас же раскроют крепостные ворота.
Получив достоверные
К тому времени, когда командир полка майор Лисаневич получил приказ идти на соединение с отрядом полковника Карягина, он успел уже отбить несколько атак персидских войск на крепость. И вполне обоснованно опасался восстания местных жителей у себя за спиной.
А спустя еще день или два Цицианову поступило известие, что Аббас-Мирза захватил укрепления Аскеранского замка и окончательно отрезал, таким образом, отряд Карягина от Шуши…
– Давай, давай! Пош-шел…
Под лазаретные нужды полковником Карягиным была выделена отдельная повозка, которую невозмутимо тащил за собой грязно-серый, задумчивый, вечно облепленный мухами вол. И необходимо отметить, что с каждым днем Мишка Павлов чувствовал себя в роли погонщика все более уверенно. Если в самом начале пути он почти все силы и все внимание вынужден был сосредоточить на том, чтобы не отставать от передней телеги или не навалиться колесами на шагающих рядом солдат – то теперь у него даже появились желание и возможность спокойно оглядываться по сторонам.
– Веселее пошел, а то, вон – опять засыпаешь!
Мишка Павлов отправился в поход с полковым лазаретом, можно сказать, в результате стечения обстоятельств – вместо выбывшего по болезни цирюльника. В этот раз лихорадка трепала Ивана Карловича недолго – перед самой отправкой из города, ранним утром он тихо преставился, не оставив после себя ни завещания, ни каких-либо распоряжений по службе.
– Causa naturalis [3] , – с глубокомысленным видом повторил Мишка Павлов красивые, хотя и непонятные слова, которые много раз слышал от своего наставника в подобных случаях.
3
Естественная причина (лат.)
– Ну, понятное дело… – посыльный офицер кивнул, перекрестился и уважительно глянул на Мишку. После чего отправился обратно в штаб, чтобы доложить про достойную смену, подготовленную полковым цирюльником.
Тронулись в путь еще затемно, по холодку – сразу после утренней молитвы и каши. Так что отпевали и хоронили старика без участия Мишки. Когда простой гроб с телом Ивана Карловича солдаты из инвалидной команды закидывали сухой землей на христианском кладбище, разраставшемся возле крепостной стены, Мишка был уже далеко, за несколько десятков верст от гарнизона…
– Доброго денечка, дядя Гаврила!
За очередным поворотом повозка поравнялась с ротой егерей, среди которых шагал по дороге Мишкин старший товарищ и покровитель.
– И тебе не хворать…
– Садитесь,
– Нет, земляк, не положено… не мой черед.
Для сбережения солдатских сил полковник Карягин установил такой порядок в походной колонне, при котором на каждую арбу или телегу усаживали по пятнадцать-двадцать человек. Еще столько же солдат укладывали на нее вещевые мешки и шинели, а сами шли рядом пешком. Меняться при этом было заведено через каждые десять верст.
– Везучий ты, однако, Сидоров! – сразу стали посмеиваться над Гаврилой идущие рядом солдаты. – Мало, что у тебя в гарнизоне цирюльник свой был – и побреет, и пострижет, ровно барина… Так теперь, поглядите – и кучером собственным обзавелся! Он тебя завсегда подвезет, куда надо! А ежели что – так и отрежет по знакомству чего-нибудь лишнее, в лазарете-то…
До Шуши от Елизаветполя считалось чуть более ста тридцати верст. Отряд полковника Карягина уже оставил позади селение Агдам, и теперь ему предстояло совсем немногое – пройти по тесному ущелью реки Аскаран. Склоны гор были покрыты колючим кустарником и сухим, редким лесом. Под копытами лошадей, под колесами и под ногами хрустел мелкий щебень. Дорога все время то поднималась, то опускалась, она кружила, петляла и становилась то шире, то уже – несколько раз солдаты меняли строй, но в конце концов пошли по двое в ряд, а то и в колонну по одному.
Передвигались они, можно сказать, налегке – из амуниции каждому были оставлены только перевязь, портупея, патронные сумы, ружье со штыком или короткий нарезной штуцер. Однако, несмотря на это, солдаты уже после первых верст марша истекали потом. Пыль высушивала глаза, рот и нос, принуждая все время чихать и поминутно откашливаться.
Вообще-то, снаряжение егерей было заметно удобнее, чем в обычных полках – вместо тяжелых пехотных тесаков они носили штыки, с обмундирования были убраны блестящие бляхи и галуны, а мундиры и форменные картузы травянисто-зеленого цвета позволяли почти не выделяться на местности.
В походе мало кто даже из офицеров-егерей носил напудренные парики и косы, оставшиеся от покойного императора Павла I, но пока так и не отмененные. С другой стороны, новые мундиры, узкие и короткие, оказались хотя и не такими уродливыми, как при Павле – однако же, и не такими удобными, как кафтаны времен Екатерины Великой. Из недостатков новой формы следовало отметить также высокие, едва не доходившие до ушей, стоячие воротники, заменившие низкие, отложные воротники мундиров Павловского образца. Из-за такого стоячего воротника невозможно было нормально повернуть голову – приходилось поворачиваться всем корпусом.
Егеря были легкой пехотой, и готовили их по особому плану.
Во-первых, в егеря подбирали, как в гренадеры, по росту. Только наоборот – не более двух аршин и пяти вершков [4] , «самаго лучшаго, провор-наго и здороваго состояния». Офицеров для егерей велено было назначать таких, которые отличаются особою расторопностью и «искусным военным примечанием различностей всяких военных ситуаций и полезных, по состоянию положений военных, на них построений».
Во-вторых, они больше времени проводили на полевых занятиях, чем на плацу, обучаясь передвигаться тихим, скорым и беглым шагом, делать с полной выкладкой марши без дорог, по пересеченной местности – егерю полагалось уметь «преодолевать все препятствия, какие только встретиться могут…».
4
Приблизительно 167 см