Золото и мишура
Шрифт:
— Что ж, загадка разгадана, — сказала она. — Теперь мне известно, каким образом я оказалась тут. Более того, кажется, я узнала об этом самой последней. Чувствую себя первоклассной раззявой.
Ги прополоскал рот, поставил на место зубную щетку.
— Найджел показал тебе модель?
— Да. И ты все время знал об этом?
— Да.
— И Марго с Родни? Полагаю, они также были в курсе?
— Ну конечно же. Ведь Родни — маклер Найджела. Найджел отстегивает ему одних только комиссионных до полумиллиона фунтов стерлингов в год.
— Но, Ги, почему ты ничего не сказал мне?! Почему бы не сказать мне, что вся эта хитроумная
— Так захотел Найджел. Он попросил меня, чтобы я на годовщину нашей свадьбы привез тебя в «Ритц», и даже выписал чек…
— Черт тебя побери! Ты хочешь сказать, что даже и этобыло липой?
— Видишь ли, у меня нет столько лишних денег. Он сказал, что хочет настроить тебя на благожелательную психологическую волну, чтобы «подготовить тебя к презентации идеи», — так он выразился. После этого оставалось лишь привезти тебя сюда, остальное он брал на себя.
— Но как ты мог так обращаться со мной! Ведь это же форменное предательство!
Ги подошел и попытался обнять ее, но Клаудиа оттолкнула его и ушла в спальню.
— Что ж, ты сердишься, и это естественно, — сказал он, последовав за ней.
— Сержусь?! Да я буквально вне себя! И сколько же он тебе заплатил?
— Ну, знаешь, это такой вопрос…
Она повернулась к мужу.
— Но почему? Родни, муж моей лучшей подруги продал меня за полмиллиона комиссионных. Интересно было бы узнать, на сколько же, по мнению мужа, тяну я?
— Ох, ради Бога, Клаудиа, не драматизируй ты все это до такой степени! Найджел ничего мне не заплатил. Вопрос в том: согласна ли ты быть с ним заодно?
— Не знаю.
— Миллиард долларов — огромная сумма, а именно такой будет сумма, которую ты получишь за свою половину земли.
— Да? Стало быть, это и есть моя цена? Ты ведь всегда усмехался, когда речь заходила о моих деньгах. Ты называл меня «богатой испорченной американкой» — я не забыла, как видишь, — но, как оказалось, миллиард баксов неожиданно сделал меня менее испорченной, не так ли?
— Ну зачем же так? Ты говоришь ужасные вещи! Уж кто-кто, а ты прекрасно знаешь, что я ненавижу твои паршивые деньги.
— А почему же тогда? — почти крикнула она. — Почему ты предал меня? Я именно так расцениваю все это — как предательство!
Даже сквозь загар на его лице Клаудиа смогла увидеть, что Ги побледнел. На секунду он закрыл лицо руками и застыл на краю постели, затем поднял голову и, посмотрев на Клаудиу, сказал:
— Я это сделал, потому что боюсь их.
— Боишься?! — спросила она, понимая, что муж сказал ей правду. — Скажи, а не стоял ли Найджел за теми людьми, что на прошлой неделе ворвались и разгромили твой винный завод?
— Да, Клаудиа, и потому, умоляю тебя, сделай, как они говорят. Отдай им то, что они хотят. Эти люди чрезвычайно опасны.
Страх мужа передался и ей.
— А что они могут сделать, как ты думаешь? — прошептала Клаудиа.
Ги сжал кулаки, затем медленно разжал.
— Билли Чинг… — прошептал Ги. — Он особенно страшен. В Париже я разговаривал со свояком, а он, в свою очередь, беседовал с некоторыми банкирами. Говорят, будто гонконгский банк Билли помогает отмывать деньги Триадам…
— Кому?
— Бандитским кланам Гонконга. Китайцы во всем мире тесно повязаны с уголовщиной, а Гонконг нечто вроде их родового гнезда, во всяком случае он останется таковым еще минимум восемь лет,
— Что тогда?
— Билли Чинг послал предупреждение, организовав разгром винного завода. Предупреждение нужно понимать так, что они в крайнем случае будут готовы применить силу.
— Бог ты мой, это как же?
— Не знаю, да и знать не хочу.
Клаудиа принялась кружить по спальне, стараясь хоть как-то успокоиться.
— Ну хорошо, — сказала она наконец, — не будем паниковать. Никаких громких сцен. Я скажу Найджелу завтра утром, что хочу съездить в Калифорнию и переговорить с отцом. Ты отправишься в свой замок. Чтобы выбраться с этой чертовой яхты, мы сделаем вид, будто намерены принять их предложение. — Неожиданно Клаудиа резко обернулась к мужу. — Но почему же ты раньше ничего мне не рассказывал, Ги? Вот чего никак не могу понять. Почему ты не доверяешь мне?
Ги соскочил с постели.
— Ты, только ты! — выкрикнул он. — Неужели только об этом и можешь сейчас думать? Все только о себе! А как же я? Как же мой замок, который принадлежал моим предкам триста лет? Или ты думаешь, что нужно и замок поставить на карту ради твоего проклятого американского ранчо, на которое мне тридцать раз наплевать?!
— О чем ты говоришь-то?!
Ги пересек спальню, подошел к одному из полированных шкафов, открыл верхний ящик, вытащил оттуда портмоне и извлек из него в несколько раз сложенный листок бумаги, который сунул Клаудии.
— На следующее утро после того, как неизвестные вломились на завод, — шепотом сказал Ги, — я получил это по почте. Это — второе предупреждение Билли Чинга.
Клаудиа развернула письмо и увидела два небрежно сделанных рисунка. Один изображал Шато де Субиз — с легко узнаваемыми круглой башней и островерхой крышей. Над крышей был изображен огонь.
Второй рисунок был и того хлеще: грубо нарисованный нож отрезал мужские гениталии.
Еще через день утром лайнер «Конкорд» взлетел со взлетнопосадочной полосы международного аэропорта имени Шарля де Голля и принялся вспарывать своим вытянутым заостренным носом хмурое свинцовое небо. В салоне самолета, расположившись в одном из тесно поставленных кресел в правом ряду, Клаудиа посмотрела в иллюминатор и увидела, как наполовину скрытая тучами оставалась под крылом Европа. По прошествии двух лет она возвращалась домой и в глубине души была уверена, что никогда больше не вернется во Францию, во всяком случае как графиня де Субиз. Действительно, угроза, что замок сожгут, а его самого кастрируют, до смерти перепугала Ги. Но главное — он не рассказал ей всю правду и, значит, не до конца верил ей. Вместо этого согнулся, как былинка под ветром, перед Найджелом и Билли и фактически отдал в их холеные руки свою ничего не подозревающую жену. Предательство мужа было сродни бесчестию, которого гордость и любовь Клаудии выдержать не могли. Как только возникла угроза, что фамильный замок может быть сожжен, Ги тут же продемонстрировал приоритеты своей жизни: замок оказался для Ги важнее жены. Возможно, в данном случае она не была беспристрастной, однако Клаудиа не могла больше любить мужа, как бы несправедливо, даже жестоко по отношению к нему это ни было. Она пока не сказала Ги, однако приняла твердое решение получить развод.