Золото инков
Шрифт:
На следующий день Писарро отправил на берег одного из конкистадоров – Алонсо де Молину с его слугой-негром и подарками – свиньями, курами и петухом – для правителя города.
И послы чужестранцев, и их подарки вызвали у жителей чрезвычайное изумление. Но закованный в латы длиннобородый белый воин казался им все-таки менее удивительным, чем его чернокожий слуга. Такое перуанцы видели впервые и, как повествуют хроники, они пытались даже отмыть черного человека, стереть с него краску. Негр, улыбаясь, выдержал это испытание, и его белые, сверкающие на черном лице зубы вызывали среди перуанцев великое веселье.
Кукареканье петуха индейцы сочли за язык людей
Женщины, сгорая от любопытства, толпились вокруг невиданных гостей, уговаривая остаться здесь навсегда, обещая, что лучшие красавицы станут их женами.
Молину отвели в роскошное жилище правителя – кураки. Затем ему показали город, в котором было множество каналов с чистой прозрачной водой. Чисты и прямы были улицы, дома из необожженного кирпича были крыты соломенными или тростниковыми крышами; над городом возвышалась крепость с тройным рядом стен и многочисленной стражей. Ремесленники трудились над украшениями и сосудами из меди, серебра и золота. Серебряные и золотые сосуды поразили лазутчика конкистадоров и в огромном помещении храма. Стены, по его словам, были там выложены золотыми и серебряными пластинами. В саду храма на серебряных и золотых деревьях висели плоды из чистого золота и серебра.
Писарро не мог поверить этим удивительным рассказам и решил отправить другого лазутчика. На следующий день в полном боевом вооружении – блестящих доспехах, с тяжелым мечом у пояса и аркебузой – на берег высадился идальго Педро де Кандиа.
Индейцы восторгались блестящим рыцарем еще больше, чем Молиной, потому что солнце играло на его латах. Они уже прослышали о диковинном оружии, которое разило подобно грому, выбрасывая языки огня и клубы дыма, и теперь упрашивали чужеземца, чтобы он «заставил его говорить». Идальго решил показать им искусство стрельбы. Полыхнуло пламя, и прогремел выстрел. Свинцовая пуля ударила в толстую доску так, что только щепки полетели. Некоторые индейцы при звуке выстрела попадали на землю, закрыв руками лицо, другие в страхе бросились бежать. Теперь им стало ясно, что у белых пришельцев есть огненные копья, способные убивать на расстоянии. Но, глядя на улыбающееся лицо испанского рыцаря, перуанцы поняли, что на сей раз опасность им не угрожает.
Хронист Гарсиласо Вега утверждал, что индейцы хотели проверить, действительно ли чужеземец существо сверхъестественное и выпустили из клетки хищного зверя – ягуара. Но дон Кандиа был добрым католиком и положился на волю божью. Он снял с себя крест и возложил его на зверя. Ягуар сразу же забыл о своей кровожадности и начал кротко играть с рыцарем. Индейцы при виде этого чуда перестали сомневаться в божественном происхождении своего гостя и с ликующими криками на руках понесли его в храм.
Кандиа вернулся на корабль с замечательными вестями, и конкистадоры пришли в неописуемый восторг, слушая его рассказы, – осуществились их самые дерзновенные мечты, они добрались до золотой страны Эльдорадо. Однако Писарро, располагая такими ничтожными силами – всего двадцатью солдатами, – не мог и помыслить о ее завоевании.
Собрав в Тумбесе необходимые сведения, Писарро снова поплыл вдоль побережья и добрался до 9° ю. ш. По пути он не раз приставал к берегу и, желая установить добрые отношения с туземцами, одаривал их блестящими побрякушками. Повсюду индейцы спешили взглянуть на чужеземцев, которых они называли детьми Солнца – столь необычными казались им цвет кожи пришельцев, блестящие доспехи и удивительное оружие, – принимали
Перуанцы приглашали белых чужестранцев в тенистые беседки, вокруг которых вились растения с ароматными цветами, и угощали их невиданными яствами и плодами. После угощения нарядно одетые девушки и юноши услаждали гостей музыкой и танцами.
После каждого приема Писарро приказывал развернуть на берегу флаг короля Кастилии, объявлял этот край испанским владением и призывал перуанцев признать власть испанского короля. Они соглашались, добродушно смеясь; и как добавляет хронист, представление об этой церемонии у туземцев было, видимо, весьма неполным и туманным.
Чем дальше плыли на юг испанцы, тем беднее становилась растительность. Однако и на этом засушливом побережье, где встречались по временам совершенно бесплодные области и песчаные пустыни, индейцы все-таки занимались земледелием в горных долинах на искусственно орошаемых террасах. На склонах гор паслись ламы – единственные крупные домашние животные Южной Америки. Из золота, серебра и меди здесь изготавливали не только украшения, но и посуду.
Писарро постарался выменять у перуанцев несколько золотых и серебряных сосудов, а также различные ткани и, наконец, повернул обратно, к дому. По пути в Панаму он еще раз зашел в Тумбес. Некоторые его спутники, в том числе рыцарь Алонсо де Молина, решили здесь поселиться. Командир не препятствовал этому, рассчитывая, что в следующий раз найдет здесь людей, знающих обычаи страны и язык населяющих ее племен. С этой же целью он взял на борт корабля двух или трех перуанцев, чтобы обучить их кастильскому языку.
С богатыми трофеями – золотом, серебром, ламами и перуанцами – Писарро мог вернуться не только в Панаму, но и в Испанию. Он открыл страну, где храбрецов ждала богатая добыча. Он повидал достаточно, чтобы понять, какую ценность представляют эти края для Испании. Он знал, что привезенная им добыча соблазнит конкистадоров на новую экспедицию. Но Писарро понимал и другое – без поддержки короля он не завоюет Перу. После восемнадцатимесячного отсутствия главарь конкистадоров вернулся в Панаму.
В Испанию за королевской милостью
Триумф после насмешек и недоверия. – «Я не стану жертвовать человеческими жизнями ради золотых безделушек и индейских овец!» – В испанской долговой тюрьме. – Договор Писарро с королем Карлом V. – Братья Писарро собираются в путь. – В страну, где индейцы стреляют золотыми стрелами.
Появление Писарро в Панаме вызвало настоящую сенсацию. Очень немногие верили, что он и его спутники не стали жертвой воинственных туземцев, болезней, голода или океанских волн. И вдруг горсточка мореплавателей возвращается живой и невредимой, да еще с превосходными вестями.
Наивысшее удовлетворение испытали компаньоны Писарро, которые окончательно разорились и подвергались все это время постоянным насмешкам. Их называли помешанными мечтателями, которые затеяли бессмысленную, бесплодную авантюру и к тому же вложили в нее солидные средства. Теперь пришел их час – они могли торжествовать.
Однако наместник Золотой Кастилии и слышать не хотел о новых экспедициях. «Я не желаю основывать новое государство за счет своей собственной страны, – упрямо повторял он. – Меня никто не убедит, что ради этого предприятия следует снова жертвовать человеческими жизнями – их и так уже достаточно погибло из-за нескольких золотых побрякушек и индейских овец!»