Золото Соломона
Шрифт:
— Мистер Уильям Хам! Братья Хамы! Ювелиры, которые прогорели!
— Вы путаете его с отцом. Уильям был тогда ещё ребёнком.
Даниель начал было рассказывать, как Уильям сделал карьеру в Английском банке, но осёкся, видя остекленевшие глаза мистера Тредера.
— Ювелиры! — повторял мистер Тредер. — Золотых дел мастера!
Сейчас он тоном голоса и выражением напоминал мистера Гука, определяющего паразита под микроскопом.
— Теперь вы видите, доктор Уотерхауз, что разговор всё равно бесполезен. Деньги мистера Хама мне без нужды.
Лишь
Мистер Тредер голосом судьбовершительницы-норны провозгласил:
— Монетчики!
— За это теперь четвертуют?!
— Сэр Исаак намерен их искоренить. Он убедил судебные власти, что подделка денег не мелкое преступление, а государственная измена! Государственная измена, доктор Уотерхауз! И каждый пойманный сэром Исааком монетчик кончает жизнь на Тайберн-кросс, добычей ворон и мух!
Затем, как будто это был самый естественный переход, мистер Тредер, который сильно подался вперёд и вывернул шею, чтобы дольше созерцать гниющие останки последних жертв сэра Исаака, с довольным видом откинулся на спинку сиденья и остановил взгляд на Даниелевой переносице.
— Так вы присутствовали при обезглавливании Карла I?
— Да, о том я и говорю, мистер Тредер. И я был удивлён, чтобы не сказать сильнее, узнав, что высокоцерковники за шестьдесят пять лет так и не оправились от потрясения. Вам известно, мистер Тредер, сколько англичан погибло в гражданскую войну? В соответствии с нашим обычаем я даже не упоминаю ирландцев.
— Я представления…
— Вот именно! И поднимать столько криков из-за одного человека, на мой взгляд, такое же идолопоклонство, как почитание индусами коров!
— Он жил в тех краях, — заметил мистер Тредер, подразумевая Виндзор.
— Этот факт не был упомянут в проповеди — ни в первый, ни во второй, ни даже в третий её час! А то, что произносилось, на мой взгляд, чистейшее политиканство!
— О да. На ваш. В то время как на мой взгляд, доктор Уотерхауз, это была вполне достойная проповедь. А вот если бы мы заглянули туда, — мистер Тредер указал на сарай к северу от дороги, из дверей которого доносился четырёхголосный распев — то есть на молитвенный дом нонконформистов, — мы бы услышали много такого, что вы расценили бы как проповедь, а я — как политиканство!
— Я расценил бы это как здравый смысл, — возразил Даниель, — и, надеюсь, вы со временем пришли бы к тому же взгляду, что было бы совершенно невозможно для меня там…
Они как раз проехали новую улицу, которая в Даниелевы дни не существовала или была коровьей тропой; тем
— …где царит бессмысленный ритуал!
— Естественно, что тайны веры не поддаются вульгарному истолкованию.
— Коли вы так думаете, сэр, то вы немногим лучше католика!
— А вы, сэр, немногим лучше атеиста, если, конечно, как многие члены Королевского общества, по пути к атеизму не остановились испить из ключа арианской ереси!
У Даниеля захватило дух.
— Так все знают… или, правильнее сказать, воображают, будто Королевское общество — рассадник арианства?
— Лишь те, кто способен различить очевидное, сэр.
— Те, кто способен различать очевидное, могли бы заключить из той проповеди, что страной правят якобиты — причём начиная с самого верха!
— Вы куда проницательнее меня, доктор Уотерхауз, если знаете мысли королевы на сей счёт. Пусть Претендент католик, пусть он во Франции, но он её брат! Бесчеловечно ждать, что одинокая женщина на склоне лет не обратится к подобным соображениям…
— Куда бесчеловечнее будет то, что случится с её братом, если он вздумает приехать сюда и объявить себя королём! Вспомните пример, о котором столько разглагольствовали сегодня в церкви.
— Ваша прямота очаровательна, доктор Уотерхауз. В моём кругу убийство короля не упоминают с такой лёгкостью.
— Рад, что вы очарованы, мистер Тредер. Я всего лишь голоден.
— А по мне, так вы алчете.
— Крови?
— Королевской.
— Кровь Претендента — не королевская, потому что он не король и никогда им не будет. Я видел, как кровь его отца текла из разбитого носа в ширнесском кабаке, как кровь его дяди била из ярёмной вены в Уайтхолле, как кровь его деда заливала эшафот перед Дворцом для приёмов ровно шестьдесят пять лет назад. Ни в одном случае она не показалась мне отличной от крови казнённых преступников, которую члены Королевского общества собирали в склянки. Если, пролив кровь Претендента, можно остановить новую гражданскую войну, то пусть прольётся!
— Вам следует быть осмотрительнее в речах, сэр. Если Претендент взойдёт на трон, сказанное вами станет государственной изменой. Вас приволокут на место, которое мы только что проехали, повесят не до полного удушения, выпотрошат и четвертуют!
— Я просто не могу вообразить, что этого человека допустят до трона Англии!
— Теперь мы зовём её Соединённым Королевством. Будь вы только что из Новой Англии, этого рассадника диссидентов, или проживи вы слишком долго в Лондоне, где верховодят виги и парламент, я бы понял ваши чувства. Однако в нынешней поездке я показал вам Англию, как она есть, а не как представляют её виги. Неужто человек вашего ума не разглядел богатства нашей страны — мирского богатства коммерции и духовного богатства церкви? Ибо если бы вы его разглядели, то непременно стали бы тори, возможно, даже якобитом.