Золото Виннету (Виннету - 3)

Май Карл Фридрих

– Уфф!
– воскликнул Ма-Рам.

Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах блестела радость. Я прекрасно его понимал. Его сородичам теперь нечего было опасаться меня.

– Как далеко отсюда до стойбища команчей?
– спросил я юношу.

– Ракуррои живут в большом селении, больше, чем города бледнолицых, и только на время охоты разбивают стойбища. Если мой брат поедет быстро, то будет там еще до того, как солнце скроется за травами прерии.

Ма-Рам сказал правду. К вечеру вдали показалось несколько темных полос,

в которых я, посмотрев в подзорную трубу, узнал длинные ряды вигвамов. Это был временный лагерь, разбитый на сезон охоты на бизонов. По-видимому, занятые пленниками команчи позабыли даже выставить часовых, потому что мы сумели беспрепятственно подъехать к вигвамам. Однако я решил не въезжать в стойбище.

– Мы встретим здесь великого вождя То-Кей-Хуна?
– спросил я Ма-Рама, останавливая коня.

– Отец Ма-Рама никогда не покидает своих воинов.

– Пусть мой краснокожий брат известит великого вождя, что Олд Шеттерхэнд хочет навестить его.

Юноша удивленно взглянул на меня.

– Разве Олд Шеттерхэнд не боится оказаться среди врагов? Он может ударом кулака убить бизона и выйти с ножом против медведя, но ему никогда не справиться с команчами, которых больше, чем деревьев в лесу.

– Олд Шеттерхэнд охотится на зверей, но никогда не отнимает напрасно жизнь у краснокожих братьев. Он не боится сиу, кайова, апачей и команчей, потому что он друг всем мужественным воинам. Его пуля настигает лишь предателей и негодяев. Олд Шеттерхэнд подождет здесь. Мой брат может идти.

– Но ведь Ма-Рам пленник Олд Шеттерхэнда!

– Ма-Рам больше не мой пленник. Мы пили с тобой дым мира. Ты свободен.

– Уфф!

Молодой индеец сжал коленями бока лошади, поднял ее на дыбы и галопом умчался. Мы с Бобом спешились и присели на землю отдохнуть. Добродушный негр состроил озабоченную гримасу и спросил:

– Масса Чарли, что сделает индеец с черным Бобом, если Боб пойдет вместе с массой?

– Поживем - увидим, - уклончиво ответил я, сам не зная, чем закончится мое предприятие.

– А если не поживем? А если индеец поджарит Боба у столба?

– Не так страшен черт, как его малюют. В любом случае мы должны отправиться к команчам, если хотим спасти твоего массу Бернарда.

– Пусть индеец сварит и слопает Боба, лишь бы отпустил массу Бернарда.

При этом негр скорчил такую гримасу, которая, без сомнения, отбила бы у краснокожего всякое желание съесть его. А чтобы хоть как-то насладиться жизнью перед тем, как умереть мученической смертью, он достал кусок вяленого мяса и принялся уплетать его за обе щеки.

Нам не пришлось долго ждать. С диким воем из стойбища вылетел отряд всадников. Они кружили вокруг нас, постоянно сжимая кольцо, словно желая затоптать нас копытами. За ними прискакали четверо краснокожих со знаками вождей и заставили своих коней перелететь через нас. Боб повалился на траву, а я продолжал спокойно сидеть, зная, что пока нам ничто не грозит.

– Индеец растоптал Боба

насмерть!
– заохал негр, осторожно приподнимая голову и осматриваясь по сторонам и, по-видимому, не веря, что остался жив.

– Успокойся, Боб, - обратился я к нему.
– Краснокожие проверяют, насколько мы отважны.

– Краснокожие проверяют?! Тогда пусть идут сюда, и Боб будет очень смелый и отважный!

И он поскорее сел рядом со мной. Тем временем вожди соскочили с лошадей и направились к нам. Старший из них заговорил первым:

– Почему белый муж не встает, когда к нему приближаются вожди команчей?

– Я приветствую вас как гостей, - спокойно ответил я.
– И приглашаю моих краснокожих братьев сесть рядом со мною.

– Вожди команчей садятся только рядом с вождями. Разве бледнолицый вождь? Где его вигвамы и где его воины?

Я сжал томагавк в руке.

– Только сильный и отважный воин может стать вождем. Если краснокожие воины не верят, что я вождь, пусть выйдут на поединок со мной.

– Как зовут бледнолицего?

– Краснокожие и белые воины называют меня Олд Шеттерхэндом, Разящей Рукой.

– Похоже, белый муж сам взял себе такое имя!

– Вожди команчей могут выйти на поединок со мной с томагавками и ножами, а я приму их вызов без оружия. Хуг!

– Бледнолицый говорит гордые слова. Но у него еще будет время доказать свою отвагу. Пусть он садится на свою лошадь и едет с воинами ракурроев.

– Выкурят ли они со мной трубку мира?

– Сначала они должны посоветоваться, могут ли они сделать это.

– Уверен, что могут, потому что я прибыл к ним с миром.

Я вскочил в седло, Боб тоже вскарабкался на спину своей лошади. Вожди обступили меня, остальные встали вокруг негра. Диким галопом мы пронеслись между рядами вигвамов и остановились у самого большого из них.

Боба я уже не видел, однако это не обеспокоило меня. Пока был жив я, краснокожие не могли расправиться ни с кем из моих друзей. Со всех сторон меня окружали мускулистые бронзовые фигуры. Вождь, разговаривавший со мной, властно протянул руку к моему штуцеру.

– Пусть бледнолицый отдаст нам свое оружие.

– Я прибыл к вам не как пленник, а как гость, поэтому оружие останется при мне, - твердо отвечал я.

– И все-таки белый муж должен отдать нам свое оружие, пока мы не узнаем, зачем он к нам пожаловал.

– Неужели краснокожие мужи трусливы, как старые скво? Только тот, кто боится; может просить меня отдать оружие.

Мои слова явно задели вождя за живое, и он вопросительно обвел глазами соплеменников, живой стеной окруживших нас. Наверное, он прочел на их лицах спокойствие, так как перестал настаивать на своем и произнес:

– Воинам ракурроев неведомы тревога и страх. Белый муж может сохранить свое оружие.

– Как зовут моего краснокожего брата?

– Олд Шеттерхэнд говорит с То-Кей-Хуном, от чьего имени дрожат враги.