Золото. Назад в СССР 1
Шрифт:
Еще пару секунду под водой, хотя бы пару. Держись Бурцев!
Внутренний голос предложил сдаться. «Все давай, всплывай, нет его нигде, ты сделал всё, что мог, сам утонешь дурак. Ради кого?».
Хрен тебе! Еще гребок. Четвертый или пятый. Легкие слиплись.
Жалко парня. Молодой. Утонет. Оставлю попытку.
Я перестал всматриваться в поток и поднял голову наверх к свету.
Стоп! Впереди чуть глубже тень. Бурцев сдохнешь! Еще гребок. И еще. Пальцы правой руки вцепились в волосы. Повезло ноги нащупали дно.
У
Силы оставляли меня. Кажется, что второго раза не будет. Соберись Бурцев, тебе еще Алене стихи слагать. Норм же девка такая, ради такой стоит жить.
Я вырывался на поверхность и пытался вдохнуть воздух с отвратительным звуком, шедшим из глубины груди. Не могу описать, что он напоминает, но каждый знает этот полухрип-полусвист, когда в пустые легкие сквозь напряженную трахею с шумом поступает воздух.
Одного вдоха явно недостаточно, чтобы прекратить кислородное голодание.
Голова Мусы все еще под водой, его волосы у меня в руке. Чётко сработал инстинкт самосохранения. Надо сначала отдышаться самому, а потом доставать его наверх.
Муса тяжелый. Тянет снова вниз. Похоже что он без сознания. Это даже хорошо — иначе он хватался бы за меня и тянул на дно. Время еще есть.
Я где-то читал, откачивать можно в течении десять минут.
Где лодка?
Ух ни хрена себе нас отнесло метров на тридцать.
Как же устали ноги! Делаю лягушачьи движения, чтобы удержаться на поверхности. Бедра в области суставов по бокам немеют.
Володя гребет, как черт! Быстро, часто и мощно.
Вон он уже рядом. Бросил весла. И вдруг я начинаю кричать. Мое лицо искажено страшной гримасой боли.
Я пытаюсь вытащить голову парня на поверхность, но не могу. Мозг и тело парализует судорога, которая свела ногу.
Я кричу и из глаз градом катятся слезы.
Володя всё понял мгновенно, он наклонился над бортом и запустил руки в воду. Схватил Мусу и потянул его наверх.
— Держись! Илюха, сча! Сча я вас выятну.
Он бросил мне конец веревки. Я каким-то чудом обмотал дважды ее вокруг предплечья и подтянулся.
Боль не проходила, но было легче морально.
— Ногу свело?!
Я даже не смог ничего выговорить, а просто кивнул. Черт, я не плакал уже лет десять. А теперь прям ручьи из глаз, но мне не было стыдно.
«Адиос мучачос компаньерос де ми вита».
Я сидел на берегу у костра в чистой и сухой одежде, которую собирали со всех и держал кружку чая.
Я так и не понял как Володя сумел дотарабанить нас до берега, потому что боль и холод сковали мое сознание. В какой-то момент я просто лег на спину и смотрел на небо.
Я не знал загрузил ли Володя Мусу на борт.
Я толком не помню, как умудрился извлечь из нагрудного кармана перочинный нож. Как открывал его единственно свободной,
Не помнил, как уколол себя в сведенную судорогой икроножную мышцу. Также, я не особо помнил, как меня растирали разогретым медвежьим жиром чтобы отогреть.
Я не видел, как Гунько и Андрюха бросились в воду навстречу нашей лодке, помогая вытаскивать всех нас на берег.
Я только частично помнил отрывочные куски картины, как Андрей откачивал Мусу, делал ему массаж сердца и искусственное дыхание.
Парня откачали. Сейчас он лежал, укрытый одеялом с другой стороны костра. И безразлично разглядывал языки пламени, играющие причудливым отражением на его лице.
С момента когда меня вытащили на берег, я не проронил ни слова. Причина была вовсе не слабость или шок от пережитого.
Я молчал, потому что, когда я плыл и смотрел в небо я вспомнил Москву и автокатастрофу. Вспомнил Катюху и ее «финик». Куравлева и его попытку получить данные моей экспедиции.
Все те обрывки воспоминаний, которые я отогнал от себя в яранге Выквана, как бред и болезненные галлюцинации, теперь не казались мне плодом моего воображения.
Теперь я понимал, что они не были вызваны болотной лихорадкой.
Как я это узнал?
Просто понял и все. Точнее вспомнил.Теперь я прекрасно помнил всю мою прежнюю жизнь.
Я помнил песню Сезара Девани от первого до последнего слова наизусть.
'Адиос мучачос компаньерос де ми вита, Дэ волисарме ми буэно мучачада…
Со терминаро пара ми тодас ла фарра, Ме куэпро энфермо норасистэ маааас!'
Никогда такого не было и вот опять, как говорил один, случайно занявший свой пост, премьер министр будущей России.
Прославившийся безобидными «черномырдинками» и ужасающющими, унизительными, беспрецендентными по уровню своей беспомощности переговорами с ублюдками: «Шамиль Басаев, говорите громче»
Не падение в воду и дальнейшее спасение Мусы, а воспоминания о будущем, как бы тупо это не звучало, стали для меня настоящим шоком.
Раздвоение личности я отбросил сразу. Никому ничего не стану доказывать. Я хорошо помнил все существенные события и детали прошлой жизни. Это касалось и истории страны и личного.
Будущее с его технологическими «прорывами» в виде мобильных телефонов, интернетом, генно модифицированной едой не было безоблачным и прекрасным.
Нет, конечно, явный прогресс, в каких областях был на лицо. Медицина, с новыми технологиями коронарным шунтированием, томографией, УЗИ действительно сделала большой шаг вперед.
Генетика, биотехнологии, связь, пока еще не существующий сектор информационных технологий все это изменит жизнь человечества до неузнаваемости.
Но грядущее несет не только прогресс. Появятся новые болезни, такие как ВИЧ, разные новые психические расстройства личности. Мнимые и реальные.