Золото. Назад в СССР 2
Шрифт:
— Но наш уговор в силе? — он посмотрел на меня опустив очки на кончик носа и вздернув вверх брови.
— Конечно, Николай Прокофьевич! Я же дал вам слово!
— Хорошо, постой здесь. Сейчас тебе слово дадим.
Зал продолжал гудеть и протестовать. Я остался стоять на сцене по просьбе Гунько.
— Пусть объяснится почему опоздал! Не красиво это Бурцев! — басом негодовала какая-то женщина с крупными габаритами.
Гунько ладонями пытался погасить недовольство людей пружинисто опуская свои руки к полу.
— Товарищи, подождите,
Последнее восклицание возымело действие зал потихоньку смолк.
— Товарищи, нашему коллеге, Гибаряну Константину стало нехорошо. Его состояние ухудшилось. Сейчас он направляется в лечебные учреждения Города, с ними дежурят наши врачи. Илья Бурцев помогал медикам с транспортировкой и погрузкой больного на борт самолета. Так что нам остается только пожелать здоровья Константину. А теперь продолжим?
Гунько оглянулся на президиум, оба человека за столиками кивнули.
— Итак, мы с вами зачитали и рассмотрели рапорта спасателей, мою объяснительную и отказ Гибаряна писать отчет, до тех пор пока не вернется его непосредственный руководитель, Куницын Владилен Викторович, который, как известно в срочном порядке полетел в министерство улаживать вопросы с дальнейшим финансированием обширной геологоразведки на территории, которая курируется наши Геологическим Управлением. Как мы знаем по слухам, Гибарян и Бурцев нашли очень перспективные участки для промышленной разработки золота. Но вот незадача.
Гунько сделал паузу и обвел зал взглядом.
— Мы не имеем дневников геологической разведывательной партии, не знаем ни координат этих участков. Нет ни карт, ни записей.
— Пусть Бурцев выйдет и объяснит, как так вышло.
Кто-то выкрикнул из зала.
— Почему он скрывает? Кто дал право? Надо написать в правоохранительные органы.
Кричал второй.
— Разгильдяйство и вредительство! В такое время тратить ресурсы — это преступление! Отстранить его от работы!
Третий встал, и держа свою кепку в огромном кулаке, направил его в мою сторону и потрясал им воздух.
— Тише, товарищи! — снова успокаивал зал Гунько, — дадим слово Бурцеву?
Зал снова загудел, на этот раз одобрительно.
— Илья, раз люди просят — уважь их своим рассказом.
Я не боялся выступать перед большой аудиторией, но в данном случае я понимал, что Гунько вежливо перевел на меня стрелки.
Я сделал шаг вперед и громко начал:
— Коллеги, друзья, товарищи. К сожалению в экспедиции я заболел болотной лихорадкой и заработал амнезию. Или по-простому, потерю памяти. Она понемногу восстанавливается, но многое мне самому неизвестно. Я действительно, многое не помню. Поэтому ничего существенного к рапортам и отчету Николая Прокофьевича добавить не могу.
Зал снова меня осуждал. Это было неприятно ощущать. Разные люди с неодобрением высказывались о моей амнезии. Мой друг Семен вскочил с места и пытался переубедить осуждающих
—
Но Сёму никто не слушал. Все внимание было сосредоточено на мужике с кепкой в руках.
— Сдать его надо в милицию. Он же позорит честное имя геолога! А еще лучше комитетчикам! Пусть посидит у них! Он там быстро все вспомнит! Предлагаю голосовать за отстранение от выполнения обязанностей!
— Правильно! Отстранить его!
Гунько виновато посмотрел на меня, по-моему он не ожидал такой реакции зала.
— Тише товарищи! — зал смолк, — Илья тебе есть, что ответить коллегам, своим коллегам и товарищам?
Я отрицательно покачал головой.
— Я все сказал. Мне нечего добавить.
— Тогда вынужден ставить на голосование вопрос о временном отстранении от выполнения служебных обязанностей инженера-геолога Бурцева Ильи Назаровича.
В этот момент дверь распахнулась и в актовый зал зашел участковый инспектор, я сразу его узнал, и два дружинника из ДНД с повязками на рукавах.
Он взял под козырек, сначала повернулся к стоящему Гунько, представился, мрачно оглядел зал и спросил:
— Кто здесь будет гражданин Илья Бурцев?
Повисла пауза.
Я сделал шаг вперед и спокойно ответил:
— Бурцев — это я. А в чем дело, товарищ младший лейтенант?
— Вам придется пройти со мной.
— Хорошо.
Мы сидели вчетвером с участковым и дружинниками в помещении где располагался опорный пункт Милиции.
Участковый уточнил у меня фамилию имя отчество, год и место рождения, заполнил шапку формы и спросил не желаю ли я в чем-нибудь раскаяться и чистосердечно признаться.
В ответ я покачал головой и попытался узнать в чем меня обвиняют.
Милиционер не удостоил меня ответом. Он поднял глаза и спросил:
— Оружие, запрещенные предметы при себе имеете?
— Нет, — спокойно ответил я.
Он удовлетворенно кивнул, записал что-то в бумаги. Следующий его вопрос прогремел для меня громом.
— Скажите гражданин Бурцев, когда вы видели в последний раз гражданку Гинзбург Марину Иосифовну?
Я очень хорошо понимал, что означает этот вопрос. Я машинально полез в карман и нащупал там пузырек с клофелином.
Глава 7
— Скажите, гражданин Бурцев, когда вы видели в последний раз гражданку Гинзбург Марину Иосифовну?
Я очень хорошо понимал, что означает этот вопрос. Я машинально полез в карман и нащупал там пузырек с клофелином.
Приехали. «Адиос Мучачос, Компаньерос деми вита»
— Что у вас там? — он устало мотнул головой в сторону моей руки и кармана.
— Лекарство.
— Покажите, — он посмотрел на одного из дружинников и тот подступил ближе ко мне.