Золотое правило молчания
Шрифт:
– Так, Леонова, что происходит?
– А что происходит, товарищ майор? – Она уставила в него сердитые карие глаза, распластав правую пятерню на коротко стриженной голове.
– Не знаю! – Широко развел он руками над столом, который занял. – Вот и уточняю! Ты чего на Холодову фыркаешь? Косишься. Как-то неправильно себя ведешь. Неадекватно даже.
– Это вы! – вырвалось у нее громко. Она тут же понизила голос до почтительных интонаций. – Извините, но это вы, товарищ майор, ведете себя с
– А вот это, Леонова, тебя вообще не должно волновать. Заигрываю я с ней или нет – не должно волновать. И даже если я с ней завтра проснусь в одной постели – тебя это не должно волновать.
Неожиданно перспектива проснуться следующим утром с Холодовой в одной постели ему так понравилась, что он даже рассмеялся. И минуту позволил себе помечтать. О красивом теле, гладкой коже, невероятном аромате ее духов.
– Она фигурант уголовного дела, товарищ майор, – одернула его суровым голосом Леонова. – И вы не имеете права…
Это отрезвило. Картинки возможного удовольствия потускнели и через мгновение исчезли. Тем более в дверь сунулась кудрявая голова одного из лаборантов. По серьезной ссадине на переносице Фокин угадал в нем того самого пострадавшего, которому разбили нос в центре танцпола. Того, чью кровь на полу они приняли за кровь убитого.
– Да, все так. Мы повздорили, – нехотя признался молодой парень, усевшись на стул между их столами.
Стул намеренно поставили в самый центр, обозначив лобное место.
– По причине?
– Ой, да какая там причина! Бухие оба были. Из командировки только вернулись, прямиком за стол, сразу за стакан. Толком не закусили, вот и развезло. Кто-то кого-то толкнул, не так отреагировал и понеслось.
– Кто ударил первым?
– Не помню, – честно глянул на Фокина лаборант.
– Но вы, я так понял, пострадали больше? Значит…
– Ничего это не значит. У меня сосуды слабые. Кровь из носа постоянно хлещет. Стас еле локтем двинул – и нос разбит. Я на пол сел, чтобы голову запрокинуть. Но выходило так себе. Кругом танцевали. Чьи-то коленки снова меня по носу задели. В общем, лужа приличная налилась. У меня наутро даже голова кружилась.
– Вам будет необходимо сдать анализ, чтобы мы смогли сверить образцы крови: вашей и той, что осталась на полу в банкетном зале.
– Без проблем, конечно. А это… – Парень закрутил кудрявой головой от Фокина к Леоновой. – Правда говорят, что главного архивариуса убили?
– Правда. Личность погибшего установлена. На данный момент тело его опознано родственниками. И нам необходимо установить все обстоятельства происшедшего. Вы ничего такого странного не заметили в районе стола, за которым сидели сотрудники архива?
– Нет. Да вы что?! Я, если можно так выразиться,
Фокину было не до смеха.
Оказалось, что дальше своего носа не видел почти никто из сотрудников. Тридцать пять человек опросили довольно быстро. Управились до обеда. Никто и ничего!
Потому что столы, которые занимали сотрудники лаборатории, находились очень далеко от места преступления. Они с архивниками никогда и не дружили.
– Я лично их даже в лицо не знаю, – говорила молодая девушка, инженер-химик.
– Да никаким образом мы с ними не общаемся. Даже документы им никогда не сдаем, – убеждала Фокина ее подруга по отделу.
– Могли бы пересечься в курилке, но я не курю, – улыбался тот лаборант, что расквасил нос своему коллеге.
И все в таком духе.
Все утверждали, что было шумно, темно, громко. Столик сотрудников архива стоял далеко от входа, наткнуться на него, выходя в фойе и возвращаясь оттуда, не было никакой возможности.
– Да, я видела, как они танцевали медленный, – нехотя призналась одна из сотрудниц лаборатории.
– Кто они? Сотрудники архива?
– Нет, не сотрудники. Конкретно Ивушкин со своей подчиненной. Кажется, ее зовут Василиса. Так он ее называл. Лично я с ней не знакома.
– При каких обстоятельствах он ее так называл? – уточнил Фокин.
– Они рядом танцевали. Я с менеджером из отдела продаж. А Ивушкин с этой девушкой. Они довольно откровенно танцевали, – вдруг изумленно вскинула она брови, будто только что вспомнив. – Он ее буквально тискал, прижимая к себе.
– Они состояли в отношениях?
– Ну откуда же я могу знать! – возмутилась женщина. – Я говорю то, что видела.
– А никаких разговоров об их романе не ходило? – вставила вопрос Леонова.
– Разговоров? Серьезно? Вы видели наше здание? Десять этажей. Лаборатория занимает три этажа с седьмого по десятый. А архив, прости господи, в подвале.
– Разговоров не было? – перебила ее Алена.
– Нет. У нас вообще сплетни не в ходу. Все заняты работой. Везде камеры.
– И в архиве имеются?
– А как же! Везде!
– Прервемся ненадолго, – скомандовал Леоновой Фокин, как только дверь за сотрудницей лаборатории закрылась. – Давай пожуем, потом ты систематизируешь записи, а я в архив наведаюсь…
Попасть в архив оказалось не таким уж простым делом. Требовалось разрешение самого Алексея Георгиевича Агапова. А его, как назло, не оказалось на месте.
– Он в нотариальной конторе вместе со своим отцом, – пояснила вежливая секретарша – миловидная женщина средних лет.
– Завещание пишет Георгий? – попытался пошутить Фокин.