Золотое правило Трехпудовочки
Шрифт:
Бурный роман длился несколько месяцев, потом Олеся спросила: «Ты не хочешь сделать мне предложение?» – «Ну… в принципе… – замямлил Юра, – так… кхм». – «Начинай! – улыбнулась любовница. – Не бойся, я не откажу».
Юра растерялся, а Олеся удивилась: «В чем дело?» – «В моей маме, – нехотя признался мужчина, – она никогда не даст согласия на наш брак». – «Не волнуйся, – засмеялась Олеся, – я отлично лажу с людьми и сумею понравиться свекрови». – «Нет, – не согласился Юра, – моя мать всегда говорит: «Выбирай, сын, я или она». – «Ну и на ком ты остановишься?» – провокационно поинтересовалась Олеся.
Юра продолжал мямлить: «Ну… по сути… я тебя люблю… очень… мама… она… все для меня… ну… вот… вот… ну…» Олеся пожалела загнанного в угол кавалера. «Ладно, принесем ей внука, и она растает». –
Через неделю Юра приехал в Бодольск и наткнулся в квартире любимой на незнакомую девицу, которая заявила:
– Олеся уехала. Куда, понятия не имею. Сдала мне «однушку» и умотала. Тебе просила передать: «Если ты не способен сделать выбор, то я сама его сделала. Прощай, не ищи меня».
Юрий вернулся домой, горевать не стал, постарался поскорее забыть Олесю. Его пугали девушки, желающие во что бы то ни стало заполучить штамп в паспорте. Шли годы, Юра вычеркнул Олесю из памяти, но два дня назад Гвоздеву позвонила женщина и, представившись Ниной, попросила приехать в Бодольск. «Что я там забыл?» – попытался открутиться Юра. «Олеся просила посылку передать, – прозвучало в ответ, – если сам не заберешь, я ее привезу и отдам твоей матери вместе с письмом от несостоявшейся невестки. Думаю, содержание послания ей не понравится».
Юра испугался и на следующее утро под благовидным предлогом рванул в Бодольск.
Нина не обманула. Едва Юрий очутился в крохотной прихожей, она протянула ему серый конверт. «А где посылка? – нервно спросил Гвоздев. – Что в ней?» – «Сначала читай, потом любопытствуй», – мрачно заявила Нина.
Гость пробежал глазами по короткому тексту. Листочек пожелтел, но буквы, напечатанные на принтере, были хорошо видны. «Юра! Я долго колебалась, сообщать ли тебе, трусу, правду, но решилась на откровенность. Я родила дочь Аню, это и твой ребенок. Если сочтешь нужным, можешь ей помогать материально. Не захочешь иметь с девочкой ничего общего, я не обижусь. Я сама могу воспитать и прокормить девочку, но считаю непорядочным утаивать от тебя факт ее существования. Олеся». – «Какая девочка?! – возмутился Юра. – Мы не виделись больше пяти лет». – «На дату посмотри, – приказала Нина, – Леська записку составила давно, но тебе не отправила. Я ее нашла, когда вещи бабы Веры перекладывала. Ну и подумала, может, сжалишься над девкой? Ее и так Господь обидел. Запихнут на всю жизнь в интернат, а ты богатый, с деньгами, связями». – «Какая баба Вера?!» – напрягся Гвоздев.
Нина обрушила на маменькиного сыночка лавину информации.
После рождения Ани Олеся временно уехала в деревню Каскино, там жила ее бабушка, простая деревенская старуха, еще вполне крепкая, чтобы нянчить правнучку. Олеся сдала квартиру в Бодольске, она планировала полгода кормить девочку грудью, а потом, оставив ее на временное попечение бабы Веры, выйти на работу.
Но через три месяца Олеся скоропостижно скончалась, бабка осталась с Аней одна. Пять лет девочка провела в деревне, а неделю назад ее прабабушка тихо умерла от старости. Нина – дальняя и единственная родственница старухи, она поехала в село, чтобы похоронить бабу Веру, и нашла в избе голодную грязную Аню. На тот момент Каскино считалось умирающим населенным пунктом, кроме бабы Веры, в нем жило еще три старухи, которые даже не могли вспомнить, как их зовут. В вещах бабки не нашлось никаких документов девочки, но на дне чемодана, где она держала «смертный наряд», лежал конверт с именем, фамилией, адресом и телефоном Юры. «Короче, вот твоя дочь, – объявила Нина и крикнула: – Анька!»
Из комнаты вышла девочка, светловолосая, голубоглазая. Юра вздрогнул. Аня походила на его детские снимки и как две капли воды напоминала Олесю. А еще у девочки был взгляд Степаниды, слишком суровый для ребенка.
Нина дернула Аню за плечо. «Как тебя зовут?» – «Аня», – сообщила крошка.
Юра
Гвоздев решил, что она смущается, повторил вопрос и услышал тот же ответ. «Можешь не стараться, – остановила врача Нина, – это единственное слово, которое девка способна произнести. Кстати, она сегодня впервые увидела зубную щетку, электрочайник и работающий телевизор». – «Где расположено Каскино?» – поразился Юра. «Неподалеку от Бодольска», – пояснила Нина. «Каким образом в ближнем Подмосковье могла вырасти Маугли? – воскликнул Юра. – И с чего вы решили, что она моя дочь?»
Нина мрачно усмехнулась: «Другой реакции от подлеца ожидать нечего. Я уже объясняла: в Каскине жили три калеки. Бабе Вере сто лет с малым перед смертью исполнилось. Посчитай-ка, сколько старухе натикало, когда она вдвоем с правнучкой осталась? Читать бабка не умела, всю жизнь в огороде и со скотиной провозилась. Ни одной книги или даже газеты в ее избенке не нашлось. Пенсия у старухи копеечная, Вера выживала за счет огорода, в Бодольск не ездила, очень дорого и суетно. У нее даже мыла не было, бабка вместо него золой пользовалась. Летом на огороде, в душе купалась, а зимой в баню ходила, за пятнадцать километров от дома. Но с малышкой столько не протопать. Поэтому старуха с ребенком в холодное время года даже не умывались». – «Почему?» – прошептал Юра. «Вода в колодце, – снисходительно пояснила Нина, – а он не во дворе, один на все село, каково с ведрами по сугробам переть? Вот и обходились кое-как. Электрочайник слишком дорогая забава, телик у бабки давно сломался, дальше продолжать? Тебя еще удивляет, что Аня Маугли? Старуха девочкой не занималась, отпускала ее утром, как кошку, гулять, вечером спать укладывала. Откуда речи взяться, если малышка ее и не слышала? Весь ее мир ограничивался пределами Каскина и полунормальными бабками». – «Что ты от меня хочешь?» – спросил Юра.
Нина засмеялась и указала на молчавшего ребенка: «Не понял? Знакомься, дочь Юрия Гвоздева. Олеська из гордости тебе о беременности не сообщила, очень уж непростой у нее характер, сказала мне: Юра матери боится, та ему никогда на простой девушке из Бодольска жениться не разрешит, сама воспитаю Аню». И свалила в Каскино с младенцем. Забирай девочку».
Хоть Юра и пережил шок, но не потерял до конца способности логично мыслить, поэтому ответил Нине: «Документов у ребенка нет, почему ты уверена в моем отцовстве?» – «Письма мало?» – нахмурилась Нина. «Не слишком убедительная деталь, – кивнул Юра, – на бумаге любую чушь нацарапать можно». – «Разуй глаза! – обозлилась Нина. – Она твоя копия!» – «Блондинка, – не сдался Гвоздев, – и все дела. Что тебе от меня надо?» – «Забирай девочку и воспитывай, – повторила Нина, – удочери бедняжку, ей полной мерой нищеты досталось».
Юра, успевший прийти в себя, парировал: «Сирот на свете много, но это не значит, что я обязан приголубить каждого. Попытка всучить мне дитя не удалась. Прощай и больше никогда мне не звони». – «Хорошо, – неожиданно сговорчиво ответила Нина, – уезжай, но знай: завтра я отправлюсь в газету «Болтовня» и продам им историю об известном педиатре, который обожает детей, имеет вместе с матерью на паях огромный медцентр для малышей и бросил родную дочь. «Болтовне» письма Олеси и моего рассказа вполне для серии репортажей хватит. Шикарная реклама для клиники Гвоздевых!» – «Ты этого не сделаешь!» – испугался Юра. «Да ну? – скривилась Нина. – И кто мне помешает?» – «Никто тебе не поверит!» – рявкнул врач. «Ложки нашлись, а осадок остался, – отбила подачу Нина, вспомнив старый анекдот. – А еще скатаю к Степаниде Андреевне и покажу ей это!»
Нина сунула в руку Юры небольшой альбом, врач машинально открыл его и замер. На первой странице красовалось фото: он и Олеся, обнявшись, стоят на фоне фонтана. Где и кем был сделан снимок, Юра не помнил, но выражение лиц не оставляло ни малейших сомнений в отношении чувств, которые испытывали друг к другу эти двое. «Короче, даю тебе двое суток на раздумья, – заявила Нина, – или забираешь девочку, или я действую по намеченному плану. Интересно, как отреагирует Степанида Андреевна на Аню? И что скажет, прочитав материал в «Болтовне»?»