Золотое сердце

Мусатова Елена

– Эх, Малашка, Малашка, выпало счастье, а ты рот разинула да и проворонила его.

Промолчала Маланья. Может, и блеснули в ее глазах слезы, но Николаша их не заметил.

* * *

Шли дни. Малаша ловила кубарем рыбу –

в реке ее водилось вдоволь. Николаша ставил силки на зайцев и куропаток. Однажды Малаша, вернувшись из леса, увидела, что он налепил плошек из глины, которую набрал в реке.

– Когда бабушка моя Степановна была жива, – начал рассказывать Николаша, – мы с ней часто ходили через речку к дальним родственникам. И вот что любопытно: та деревня славилась гончарами, а в нашей этим ремеслом никто не занимался, да еще и смеялись над соседями, называли их горшколяпами. Был там старичок Егор Дмитриевич. Жил один и меня привечал. Я любил смотреть, как он горшки делает. Вымесит глину, как тесто на блины месят, чтоб ни одной крупинки не осталось, бросит кусок-зачинок на круг, глядишь, кубан [5] готов. Он и мне давал пробовать. Мои горшки хоть и кривые были, а бабке надолго хватило. А сегодня я подумал: дай наделаю мисок и плошек. Пригодятся в хозяйстве, правда ведь, жена?

5

Кубан – глиняный кувшин с носиком и ручкой.

Маланья рада, что Николаша

себе занятие нашел. Видела: он приуныл совсем, а за делом, глядишь, повеселеет. Николай и впрямь будто ожил: насушил в тенечке вылепленные чашки, плошки, поставил их в костер обжигать. Много, конечно, полопалось, без убытка гончарного ремесла не бывает, но и уцелело достаточно. Было из чего водицы испить.

Малаша вечерами вязала. Сядет под кустик, птицы над головой поют, бабочки крылышками лицо овевают – хорошо. Оторвет от работы взгляд, посмотрит на пригорок, желтый, белый, синий от цветущих трав, на речку, на облака, отражающиеся в прозрачной воде, на ивы, склонившиеся над ней, и вздохнет – благодать.

– Скучаю я по родной деревне, – сказал как-то Николаша. – Живем как звери лесные, словом перекинуться не с кем.

– Я дома, бывало, рано поднималась, – улыбнулась Малаша. – Любила утро, когда еще жара дневного нет. Застилает туман низину, сам как густое молоко, а из него только верхушки деревьев торчат. Над речкой тоже туман клубами вьется, а рыба в воде плещется, будто радостно ей отчего-то. Поднимется солнце, зарозовеет туман, потом зазолотится. Коровы замычат, гуси загогочут, наполнится деревня звуками. По первости я здесь просыпалась и удивлялась, почему так тихо вокруг: ни лая собак, ни крика соседок, вечно они что-то поделить не могли, а потом вспомню, что я в лесу, и так становится спокойно на сердце.

Конец ознакомительного фрагмента.