Золотое утро

Марш Кэрол

— Натан встретился с одним из своих приятелей — давним членом общества, Нельсоном Лаурингом, орнитологом. Он обратился к нему с просьбой прислать фотографа, чтобы заснять белого коршуна.

— Белого коршуна?

— Да, Нельсон обнаружил на острове небольшую колонию этих птиц. Обычно они не залетают так далеко на север. Так вот теперь Натан стремится первым опубликовать сенсационные снимки.

— А почему сам не поедет? Ему же интересно увидеть такое чудо…

— Семьи, живущие на острове, не хотят видеть на нем посторонних.

Лаурингу удалось убедить их разрешить только одному фотографу вступить на их священную землю. А поскольку Натан не отличит объектива от видоискателя, он автоматически исключается.

Они снова улыбнулись друг другу.

— Сколько? — деловым тоном осведомилась Кэти, готовясь к торгу.

Ладони были влажными от пота. Сердце бешено колотилось. Ей было необходимо получить это задание. Курс по фотографии, который она вела в школе, только что закончился, а вместе с ним прекратилось и получение регулярных денег, на которые она, собственно, и жила. Второй учебник по фотографии только готовился к печати — гонорара не будет до осени. Следующее задание для журнала "Нейшнл джеографик" планировалось лишь в августе. Страх, что в один прекрасный момент в кармане может не оказаться ни гроша, а от этого пострадает Тэд, не покидал ее.

— Три тысячи, — решительно произнес редактор.

— Пять!

— И речи быть не может.

— А я попробую.

— Четыре устроит?

— Четыре с половиной.

В ожидании сердце забилось еще сильнее — Кэти боялась переборщить.

— Хорошо.

— Спасибо, — улыбнулась она, надеясь, что ее радость не слишком видна.

— Не надо никаких "спасибо"! Ты здорово крутишься, Кэти. Снимаешь для учебников, преподаешь, делаешь еще Бог знает что. Ты хоть когда-нибудь спишь?

— Не очень много, — рассмеявшись призналась девушка.

Воцарилась непродолжительная тишина, Дэвид раскурил еще одну сигару.

— Как дела у Тэда?

Однажды, когда брату было совсем худо, она рассказала Дэвиду о его болезни.

— Ему проводили активную терапию восемнадцать месяцев подряд, и сейчас состояние улучшилось, — ответила она сразу погрустневшим голосом.

— Почему ты не подыщешь себе постоянную работу вместо этой каждодневной беготни в поисках заработка? — спросил Дэвид. — Ты могла бы хорошо зарабатывать. Устройся в престижный журнал. "Лайф", или, может, "Пипл", или "Нейшнл инквайер". Там платят неплохие деньги.

Кэти некоторое время поразмышляла, потом заговорила, тщательно подбирая слова:

— Скажем так: никто нигде и никому сразу большое жалованье не дает. Я уже давно все просчитала. У свободного фотографа выбор шире. Он может заниматься сразу несколькими заданиями. Заработать больше и при том получить признание. Вот если вы предоставите мне обложку, я поднимусь еще на одну ступеньку выше.

— Ступеньку куда? К чему ты стремишься?

— К славе и достатку, — легко ответила она, чувствуя однако напряжение

в собственном голосе.

Дэвид улыбнулся, покопался в ворохе бумаг на столе, достал тонкую папку и откашлялся:

— Слушай внимательно. Это исследование, проведенное нашим журналом. "Почти два столетия назад богатый доктор из Хартфорда, Мик Кинкайд, купил остров площадью сто двадцать акров у побережья Коннектикута и несколько других островов, впоследствии проданных его наследниками", — состроив гримасу, Дэвид неожиданно закрыл папку и положил ее на стол. — Неохота с утра читать эту дребедень. Один наш репортер работал когда-то в журнале "Таун энд кантри" и там раскопал этот неопубликованный очерк.

— Почему же его не опубликовали? — заинтересовалась Кэти.

— Посчитали, что информации недостаточно. Пытались отправить на остров репортера с фотографом, но им не дали даже высадиться на берег, завернули обратно.

— Островом до сих пор владеет одна семья?

— Нет, что ты! У Кинкайдов не хватило денег для его содержания. Наследники Мика поделили его на семь частей, остальное продали богатым людям, которые построили там свои поместья. Говорят, у них каждый дом — неприступный замок, будто само по себе проживание на острове не гарантирует безопасности. Впрочем, я не уверен.

— А кто эти люди? — с любопытством спросила Кэти.

— Я толком не знаю, — признался Дэвид. — Думаю, мы могли бы раскопать что-нибудь интересненькое, но тебе все равно не разрешено ни с кем там общаться.

Кэти понимающе кивнула. Люди вообще-то мало ее интересовали — только работе будут мешать.

Барриш сделал паузу, чтобы раскурить новую сигару, и, подняв спичку, многозначительно произнес:

— Запомни! Тебе категорически запрещается разговаривать с кем-либо из островитян. Фотографируешь птиц, болото и скорее убираешься с острова.

Она усмехнулась:

— Они даже не увидят меня. Буду появляться и исчезать, как привидение. Что еще я должна знать?

— Добавить в общем-то нечего. Говорят, жизнь на острове не очень-то изменилась за последние сто лет. Нет асфальтированных дорог, магазинов, церкви. Электричество вырабатывают частные генераторы, а воду там берут из колодцев. Предки самого Мика Кинкайда живут все в том же доме, который возвел он сам. Вот, пожалуй, и все.

— Я не возражаю против всяких ограничений, но к чему столько тайн?

Дэвид иронически улыбнулся:

— Похоже, у этих людей гипертрофированное чувство собственности. Остров принадлежит только им, делиться ни с кем не собираются. Вероятно, думают, если кто раскопает, на чем они сидят, тоже захочет отхватить лакомый кусочек.

— Все как-то странно, — пожав плечами, сделала вывод Кэти и поднялась с кресла.

— Да Бог с ними! — вздохнул Барриш. — Не суйся не в свои дела, и все пройдет нормально.

— Бог с ними! — с усмешкой повторила Кэти.