Золотошвейка для оборотня
Шрифт:
— Идем! — Скомандовала Атрия. — Плакать будем дома возле печки.
Эдис что-то промычала и потянулась к туше косули. Они вместе взяли её за ноги и потащили в обитель. Эдис ревела все дорогу, её трясло, она шла какими-то одеревенелыми рывками. Волосы растрепанны, ворот раскрыт, подруга торопила: быстрее в тепло и срочно отогреться. Нога животного то и дело выскакивала из окоченевших рук Эди, они останавливались, перехватывали руки и снова шли. Оттащив тушку почти к самому забору, Атрия бросила её и скомандовала:
— Пойдем. Я отведу тебя в дом и вернусь с кем-то из девочек.
В теплой кухне на плите
Но не горячая ванна, не травяной чай, не теплые камни, которыми они обложили девушку, не помогли. К ночи Эдис металась в лихорадке. Температура поднялась быстро и отправила бедняжку в беспамятство. Три дня её душа ходила по зыбко грани то, уходя так далеко, что всем казалось, что Эдис умерла то, возвращаясь обратно, приводя девушку в сознание. Лихорадка жестоко трепала её тело, сначала температура поднималась, и прокаженная тряслась, потому что никак не могла нагреться, потом одна падала и девушка забывалась сном, вся покрытая обильным потом. Когда Эдис приходило в себя, подруга пыталась её расспросить о том, что произошло, хотя по одежде и следам на теле и так все было ясно. Огромный синяк красовался на бедре, отчетливо отпечатались все пальцы, второй крупный кровоподтек был на груди. Но Эдис лишь мотала головой и молчала. Только когда её забирало глубокое беспамятство, она тихо шептала в бреду: «нет». Наконец к концу шестых суток её состояние улучшилось и девушки вздохнули с облегчением, кажется самое страшное осталось позади! Она будет жить.
Сидя с кружкой отвара, которую она удерживала с трудом, от слабости после болезни, Эдис отхлебывала ароматный чай и разговаривала с Атрией.
— Мы так испугались за тебя. — Взволновано говорила Атри. — Ты замирала и лежала тут совсем как мертвая. — Она всхлипнула. — Ты же самая близкая мне, на всем белом свете роднее тебя нет. Как сестренку люблю тебя. — И она обняла Эдис, осторожно, чтобы не расплескать её чай.
Больная слабо улыбнулась и тоже чуть не заплакала.
— Как долго я болела? — Спросила Эд.
— Сегодня седьмой день, а такое чувство, что год прошел. — Вздохнула подруга.
— Седьмой? — До Эдис медленно доходил смысл сказанного. Она была без сознания почти неделю!
— Да милая, говорю же тебе, думали, умрешь.
Тут до Эдис подоспела еще одна мысль.
— А он? — Как ужаленная подскочила она на кровати.
— Кто? — Не поняла Атрия.
— Оборотень? Кто ни будь, ходил за меня на реку?
Атрия только сейчас вспомнила об оборотне, им с девушками было вообще не до него. А большая туша косули вселила в них ощущение ложной безопасности.
— Что теперь будет? — Эдис ощутила ужас. — Если он больше не прейдет? Он сказал через два дня, а я не пришла. — Опять голодать и ждать смерти? Лучше бы она умерла от лихорадки, а что, быстро и безболезненно. А что теперь, снова мучится и ждать неизбежного.
— Ты собралась идти к нему? — Непонимающе уставилась на неё Атрия. — После того что он с
— А у тебя есть еще варианты? — Горько спросила Эд. — Что-нибудь кроме, «умрем гордо»? Он приходил на каждый третий день. — Заговорила быстро Эдис, просчитывая возможные варианты. — Значит нужно идти послезавтра.
— Ты никуда не пойдешь. — Твердо заявила Атрия. — Ты только переболела.
— Но…
— Никаких но! Я сама схожу. Да не смотри ты так на меня. Не буду я встречаться с твоим гадом, так с берега покричу. Объясню, что ты заболела и договорюсь о новой встрече, ну хотя бы через недельку.
— Ладно. Только на реку не выходи. — Эдис переживала за сестренку.
— Хорошо, ни шагу на лед!
На этом и договорились. Атрия попробовала поподробнее узнать о последнем происшествии, но Эдис стыдливо потупилась и опять замкнулась. На этом разговоры на эту тему в обители были закрыты. Девушки потихоньку условились больше не спрашивать у Эд о последнем свидании с оборотнем и даже вскользь не затрагивать болезненную тему.
Берил ждал её до темноты. Он был раздавлен и готов был выть от расстройства. Нет, не о наслаждении жалел оборотень, он боялся, что маленькая человечка больше не прейдет. А ведь он привык к ней, хрупкая пугливая лань, с глазами цвета молодой листвы на деревьях. Как он ухитрился, разрушит их такие странные отношения. Дурак!
Через два дня он топтался на месте уже с утра и старался, если не увидеть, то хотя бы услышать за деревьями шорох. Может она боится выйти и просто наблюдает за ним издалека.
— Ну, милая покажись, прейди и прости меня.
Но никто не показался, ни в обед, ни вечером. Берил был погружен в глубокую тоску, но твердо решил если она не появиться на реке через два дня, то он перейдет границу, и пусть идут в бездну все выскочки — эльфы и гори они все, синим пламенем, Берил заберет свою пару, чего бы это ему не стоило. Он уже сегодня пошел бы искать ее, но в последнюю их встречу поднялась метель, и следы на речке замело, так что и не видно куда идти. Пройдется, как следует прочесать окрестности. Он нехотя уходил, все, оглядываясь на Белый берег через каждые несколько шагов.
А через два дня была тревога, и они вшестером собрались вместе дежурить у расщелины. В замке должен был остаться только самый младший из них, малыш Фрегер. Его сильно потрепали вчера, и решено было оставить его на хозяйстве, кому-то же нужно готовить еду к их возвращению.
Берил отвел Фрегера в кухню и решительно заговорил.
— У меня к тебе просьба, но никому о ней не рассказывай. Понял? — Стал втолковывать Берил мелкому. Тот был наивным как ребенок, иногда приходилось несколько раз объяснять, пока до Фрегера доходил истинный смысл сказанного. — Ты как к человечкам относишься?
— Нууу. Они существуют. — Не уверено сказал Фрег.
— Правильно, существуют. Ты сейчас пойдешь по дороге из моих следов в сторону второго замка, что ближе к реке. Понял? — Малыш кивнул. — Там выйдешь на реку, прямо на лед и будешь ждать.
— Чего?
— Не чего, а кого. Человечку. — Брови малого, метнулись вверх. — Если появится, скажешь ей, что я прейду завтра, понятно? — Опять кивок от малого.
— Её? — усмехнулся Фрегер.
— Её. — К его носу Берил поднес кулак и серьезно сказал. — И не смей её трогать! Она моя!