Золотой адмирал (Пират Ее Величества)
Шрифт:
Вместе с другими выздоравливающими Хьюберт Коффин смотрел на парад, устроенный воинами Карлейля в честь любимой их королевы, и чувствовал себя вполне удобно в прохладной тени шалаша из пальмовых веток.
В конце двухнедельного срока участники экспедиции снова собрались с духом и восстановили большую часть своих сил. От свежего воздуха, отсутствия скученности и, главное, от свежего мяса, фруктов и овощей их тела пополнели, а постоянные военные учения позволили им в совершенстве овладеть и тактикой, и искусством стрельбы.
К сожалению, многие еще продолжали болеть и, как предсказывал
Что же касается сэра Френсиса, он, казалось, везде успевал — не человек, а неиссякающий фонтан энергии. Те, кто лучше всех знал Дрейка, утверждали, что он замышляет свой следующий ход, в котором соединит накопленный в прошлом опыт с кое-какими новинками, рассчитанными на то, чтобы обмануть и перехитрить испанцев.
Что бы там у него ни было на уме, Дрейк хранил свои планы при себе до тех пор, пока эскадра не пробыла в море целых четыре дня.
К неловкому удивлению Генри Уайэтта, его вдруг вызвали в роскошную красно-золотистую каюту адмирала, оторвав от наблюдения за работой по замене некоторых изношенных шкотовых линей и фалов.
День выдался необычайно знойный, и сэр Френсис, как и большинство его приближенных, сменил теплые, плотно облегающие чулки, бриджи и дублет на муслиновую рубаху и просторные панталоны — такие, в каких в тех широтах красовались его враги. На широком столе были разбросаны карты, схемы и прочие чертежи, поразившие Уайэтта чудесным своим исполнением. Фульк Гревиль, главный секретарь адмирала и «верный Ахат», сидел, сосредоточенно подготавливая списки и составляя различные реквизиции.
В каюте флагманского корабля было так жарко, что с конца луковицеобразного красного носа вице-адмирала Мартина Фробишера начал уже капать пот, а генерал-лейтенант Карлейль разделся до пояса, выставив напоказ свою густо поросшую черными волосами грудь и красноватый шрам, тянущийся вдоль ребер. Дрейк промокнул лоб батистовым платком и откинул назад рукой свои желто-соломенные волосы, которые начиная с Байоны он подстригал довольно коротко.
— Мастер Уайэтт, сэр, — объявил флаг-капитан Феннер.
Дрейк резко поднял на Уайэтта взгляд пронзительных синих глаз, буравя его красное, цвета меди, лицо.
— Если мне не изменяет память, мастер Уайэтт, — сухо заговорил он, — вы в тот проклятый день, когда мы покинули бухту Виго, что-то говорили об Эспаньоле?
Чувствуя себя страшно неловко, ибо он не был уверен, что Дрейк уже не считает его тогдашнее выступление наглостью, Уайэтт ответил утвердительно.
— Не говорили ли вы об отсутствии длинноствольных пушек в фортах Санто-Доминго?
— Говорил, сэр. — Уайэтт чувствовал на себе испытующие взгляды дюжины пар глаз. — Но из-за промедления, связанного с нашим плаванием на острова Зеленого Мыса, невозможно теперь быть уверенным, что их туда не завезли.
На
— Иными словами, вы не можете с уверенностью сказать, что эти форты на Эспаньоле все еще лишены тяжелых орудий?
— Так точно, сэр. Испанцы давно уже, наверное, заподозрили, что вы намерены ударить в этом направлении.
Одна из кустистых желтых бровей адмирала поползла вверх.
— Разумно. Скажите мне, что вы знаете о городе.
Стыдясь неповоротливости своего языка, Уайэтт отвечал:
— Я ничего не знаю о городе Санто-Доминго, кроме того, что мне рассказывал о нем мастер Дженкинс.
— И что же он вам рассказывал?
— Что Санто-Доминго — столица и резиденция испанской власти над всеми их владениями в этой части Западного Мира. Он уверял меня, что город расположен на прекрасной местности и красиво отстроен из камня и превосходного мрамора. В нем можно увидеть десятки церквей и монастырей. Эта столица имеет славу самого богатого города испанской Вест-Индии.
Дрейк кивнул головой и улыбнулся своим капитанам.
— Это не вранье, джентльмены. Санто-Доминго должен быть той сочной сладкой сливой, что мы ищем, если таковая вообще имеется. Теперь, джентльмены, давайте-ка обсудим, как нам лучшим образом потрясти дерево короля Филиппа, чтобы эта пухленькая слива непременно упала так, что до нее можно было бы дотянуться.
Адмирал не мешкая разложил на столе большую карту Санто-Доминго и приступил к рассуждениям о том, какие стратегию и тактику им нужно принять в этом деле. Поскольку об Уайэтте он, похоже, забыл, тот, испытывая неловкость, стал потихоньку пробираться к двери, но Дрейк, останавливая его, поднял руку.
— Нет, прошу остаться здесь, мастер Уайэтт, потому что я намерен отправить на разведку галиот «Утку», а капитану Хоукинсу, видно, придется так много заниматься наблюдениями, что ему понадобится иметь с собой рядом ловкого моряка. — Далее адмирал заговорил о своем намерении высадить на берег лазутчиков для заключения союза с его старыми друзьями маронами — беглыми неграми-рабами Вест-Индии. На Эспаньоле, как и в других местах, бесчувственная жестокость испанцев готова была пожинать кровавые урожаи. От многих мореплавателей до адмирала уже доходили слухи о том, что на Эспаньоле скрываются сотни отчаявшихся негров и индейцев, жаждущих лютой мести.
Контр-адмирал Ноллис, всегда поджарый и мрачновато молчаливый, заявил, что он возражает против подключения к ним незнакомых и, вероятно, не заслуживающих доверия союзников; в этом его горячо поддержал капитан Уильям Винтер с «Подспорья».
— Я против этого, сэр Френсис. Никто не может сказать, как поведут себя эти чернокожие, если удача в этом деле обернется против нас.
Дрейк резко распрямился и заговорил уверенно и энергично:
— Они не отвернутся. Разве они не из тех, кого ожидает гнев Испании в случае нашего поражения? Чего Господь не допустит! В Санта-Крус и Номбре-де-Дьос они оставались верными и доблестными, хотя удача мне и изменила. Нет, эти негры никогда не отвернутся от нас.