Золотой человек

Йокаи Мор

Тимар долго следил, как комната погружается в сумрак. По мере того как наползала ночная тень, очертания предметов расплывались. Мрак все сгущался, и наконец Тимара окружила такая непроглядная тьма, какую можно сравнить лишь с плотным, густым туманом, с чернотой подземных недр, с беспросветностью полной слепоты. Такую кромешную тьму человек может «увидеть» лишь во сне. И Михай знал, что он теперь спит, а застилающий его глаза мрак — слепота сна.

Да, он отлично сознавал, что находится в мире сновидений. Лежит на постели, в своем комаромском

особняке. Рядом стоит ночной столик со старинным бронзовым ночником под расписным абажуром из китайского фарфора. Над постелью висят стенные часы с музыкой. Шелковый полог опущен до пола. В его кровати — огромном ложе старинной работы, истинном шедевре искусства, — имеется выдвижной ящик. Это как бы дополнительная кровать. Еще и поныне в некоторых старинных домах встречается подобная громоздкая кровать, в которой может переночевать целое семейство.

Тимар также отчетливо помнил, что он не запер дверь комнаты и всякий, кому заблагорассудится, может сюда войти. А вдруг кто-нибудь вздумает его убить? Тогда он не заметит, как сон его перейдет в смерть. Да и есть ли разница между сном и смертью?..

Внезапно Тимару почудилось, что дверь тихо открывается. Кто-то входит в комнату. Шаги явно женские. Полог постели чуть слышно шуршит. Над Тимаром склоняется какая-то женщина.

«Это ты, Ноэми? — мысленно позвал он, встрепенувшись. — Как ты сюда попала? А вдруг тебя кто-нибудь увидит?»

Он ничего не видит во мраке, но слышит, как кто-то садится на край постели, прислушивается к его дыханию.

Так вот, когда он был болен, ночи напролет просиживала у его изголовья Ноэми, ловя его прерывистое дыхание.

«Ах, Ноэми, неужели ты опять собираешься бодрствовать до утра? Когда же ты наконец сама сможешь выспаться?»

Как бы в ответ на этот неслышный вопрос женщина опустилась на колени и осторожно выдвинула нижний ящик с запасной кроватью. Тимар испытал и радость и страх.

«Неужели ты последовала сюда за мной, чтобы выходить меня? Это очень благородно с твоей стороны, Ноэми. Но к рассвету тебе придется уйти, утро не должно застать тебя в моей спальне».

Гулко пробили стенные часы. Их глухие, как звон отдаленного колокола, удары возвестили позднее ночное время. Женская фигура поднялась и остановила маятник, чтобы громкий бой с музыкой не разбудил спящего. Для этого ей пришлось перегнуться через постель Тимара. Ее грудь слегка коснулась его головы, и он невольно услышал биенье ее сердца.

«Как тихо бьется сейчас твое сердце!» — прошептал он во сне.

Потом ему почудилось, будто чья-то рука шарит по ночному столику, видимо, ищет серные спички.

«Не вздумай этого делать! Это было бы слишком неосторожно. Кто-нибудь может пройти по коридору, увидит в моей спальне огонек и непременно тебя заметит».

Но еле различимая в темноте женщина уже чиркнула спичкой и зажгла ночник.

Михаю не удалось разглядеть лица женщины, но он был твердо уверен, что это Ноэми. Кто же другой будет бодрствовать у его изголовья!

Женская

фигура протянула руку к абажуру и осторожно повернула его так, чтобы свет ночника не падал в глаза спящему.

«Ты собираешься лечь возле моей постели? О, как я люблю тебя! И как мне жутко!»

Потом видение постелило себе ложе в выдвижном ящике и улеглось там. А в груди спящего Тимара боролись страх и радость. Ему хотелось склониться к ней, обнять, поцеловать и в то же время крикнуть:

«Уходи! Уходи отсюда поскорей! Тебя же могут увидеть!..»

Но он не в силах был ни пошевелить языком, ни встать на ноги, тело его, казалось, было налито свинцом.

Вскоре женщина тоже заснула. А Тимар погружался во все более глубокое забытье. И тогда перед ним, как в калейдоскопе, начали мелькать картины прошлого и будущего. Сновидения переносили его в причудливый мир фантазий и снова возвращали к спящему призраку женщины. Ему не раз представлялось, что он уже проснулся, а призрак все еще рядом.

Наконец занялась заря. Тимару казалось, что солнце ярко светит в окно, что оно лучезарно, как никогда.

«Проснись же… проснись… — шептал он в полузабытьи. — Отправляйся скорей домой, Утро не должно застать тебя здесь. Оставь меня!»

Но постепенно рассудок вступал в единоборство с ночными видениями.

«Ведь тебя тут вовсе нет! Мне это только пригрезилось!»

Сделав последнее усилие, Тимар разорвал наконец пелену оцепенения и проснулся.

Утро в самом деле уже наступило. Солнечные лучи пронизывали спущенные шторы. Под расписным абажуром продолжал мигать огонек ночника, А в выдвижном постельном ящике, склонив голову на руку, спала женщина.

— Ноэми! — воскликнул Тимар.

Спящая проснулась, вскинула голову на оклик. То была Тимея.

— Вам что-нибудь нужно? — торопливо поднимаясь, спросила она.

Ее пробудил его возглас, имени она не разобрала.

Еще не стряхнув с себя сновидения, Михай с удивлением смотрел на чудесную метаморфозу: Ноэми превратилась в Тимею.

— Ти-ме-я… — заикаясь, лепетал он, стараясь побороть сонную одурь.

— Да, это я, — отозвалась молодая женщина, кладя руку на край его постели.

— Возможно ли! — воскликнул Тимар и, как бы страшась возникшего перед ним лица, натянул одеяло до самого подбородка.

— Я тревожилась за вас. Вот и решила побыть здесь ночь, чтобы с вами ничего не случилось.

В ее взгляде чувствовалась непритворная доверчивость, голос звучал искренней нежностью. Женщине по природе свойственна преданность.

Михай пришел в себя. Сперва он испугался. Потом началось самобичевание. Бедная женщина, вдова при живом муже, провела ночь возле его постели! Ни разу не испытала она с ним радости, а теперь, когда он страдает, пришла разделить его страдания! А он обречен вечно лгать ей. Нет, он не имеет ни малейшего права принимать ее заботы. Его долг — отстранить ее от себя. И Михай произнес с нарочитым спокойствием: