Золотой человек
Шрифт:
Тимар решил, что раз из трубы идет дым, значит, возле очага кто-то хлопочет, и громко приветствовал невидимого хозяина на трех языках: на венгерском, сербском и румынском.
В ответ из кухни послышался женский голос, произнесший на чистом венгерском языке:
— День добрый! Входите. Кто там?
— Я бы вошел, да собака у входа.
— А вы переступите через нее.
— Она не тронет?
— Добрых людей она не трогает.
Набравшись храбрости, Тимар перешагнул через лежащего стража, который даже
Вступив на веранду, Тимар увидел перед собой две двери, одна была открыта и вела на кухню, выдолбленную в скале. Там стояла женщина с ситом в руках и трясла им над очагом. Не трудно было догадаться, что женщина не ворожит над очагом, а всего-навсего жарит кукурузные зерна. Прервать это занятие даже ради гостя нельзя, — иначе все испортишь!
Жареная кукуруза — излюбленное лакомство на венгерской земле, и вряд ли кому-нибудь нужно объяснять, что это такое. Между прочим, несколько лет назад на Нью-Йоркской промышленной выставке жюри присудило золотую медаль одному янки, который «изобрел» в Америке способ приготовления жареной кукурузы. Известное дело, разве американцы уступят кому-нибудь приоритет?..
Жареная кукуруза — благословенное блюдо. Ешь ее, ешь — и никак не наешься: вроде бы, кажется, сыт уже, ан нет, опять есть хочется…
Женщина, искусно орудовавшая у очага, оказалась высокой, стройной и статной шатенкой, со строгим выражением плотно сжатых губ, но добрым и дружелюбным взглядом. По лицу, обветренному и загорелому, ей можно было дать лет тридцать. Одевалась она не так, как крестьянки здешних селений: на ней не было ничего пестрого, кричащего, и вместе с тем одета она была очень просто.
— Входите же, сударь, входите, присядьте! — приглашала она.
Голос у нее был глубокий, грудной и удивительно спокойный. Ссыпав белые пузыристые зерна поджаренной кукурузы в плетеную корзинку, хозяйка предложила отведать кушанье. Затем, подняв кувшин с пола, подала его гостю со словами:
— Это свежий вишневый сок, отведайте, пожалуйста.
Тимар сел на плетеный стул, который придвинула ему хозяйка; ему никогда не приходилось видеть таких стульев — он был искусно сделан из прутьев. В это время черный пес встал, потянулся и уселся напротив пришельца.
Хозяйка бросила горсть жареных зерен псу, который, не дожидаясь особого приглашения, захрустел ими. Его примеру последовала и кошка, но клейкие зерна пристали к ее острым зубам. Вполне удовольствовавшись первой пробой, она нетерпеливо подняла переднюю лапу, словно хотела взобраться куда-то. Наконец кошка вспрыгнула на печь и с любопытством уставилась оттуда на некрашеный глиняный горшок, стоявший на очаге: в нем кипело, вероятно, более аппетитное для нее кушанье.
— Удивительный пес! — сказал Тимар, указывая на черного ньюфаундленда. — Такой спокойный, даже ни разу
— Добрых людей он не трогает, сударь. И не лает, когда чувствует, что чужой пришел с добрыми намерениями. Но не дай бог явиться вору! Пес учует его с другого конца острова, и тогда уж вору несдобровать! Он очень сильный. В прошлую зиму к нам по льду пришел волк и позарился на наших коз. Минута — и волк был задушен. Вон на полу его шкура. А друг может на псе хоть верхом кататься: тот даже не огрызнется.
Тимару было приятно, что его приняли за друга. Задержись в его кармане несколько золотых монет после сделки в Оршове, он, возможно, не чувствовал бы себя так уверенно в присутствии громадного ньюфаундленда.
— Откуда вы, сударь, и с чем пожаловали?
— Прежде всего прошу прощения, что нагрянул к вам так внезапно. Мое судно отнесло ветром от противоположного берега, и я вынужден был искать защиты у южного мыса.
— Да, ветер сильный, слышно даже отсюда.
И действительно, сквозь густые заросли с Дуная доносилось завывание ветра.
— Нам придется переждать непогоду на якоре в бухте. Но у нас кончилась провизия, и я высадился на берег, чтобы найти жилье и купить за хорошую цену чего-нибудь съестного.
— Я могу дать вам кое-что, сударь. И плату приму, так как живу этим. В доме найдется козье мясо, кукурузная мука, сыр, фрукты. Берите что угодно. У меня часто берут фрукты торговцы из окрестных сел, ведь мы — садоводы.
(Тимар пока не видел здесь других людей, но, судя по тому, что хозяйка говорила «мы», она жила здесь не одна.)
— Благодарю вас, сударыня, это как раз то, что мне нужно, я пришлю сюда рулевого с матросами, и они перенесут провизию на судно. Скажите, сударыня, сколько будет стоить провизия для семи человек на трое суток?
— Не доставайте кошелек, сударь, деньги мне не нужны. Что с ними делать на этом острове? Еще, чего доброго, нагрянут разбойники — и за деньги поплатишься жизнью. А так все вокруг знают, что у нас ни гроша не найдешь, хоть переверни все вверх дном — поэтому мы и спим спокойно. Торговлю мы ведем только на обмен. Я снабжу вас фруктами, воском, медом и целебными травами, а вы дайте мне взамен пшеницы, соли, холста на платье и что-нибудь из посуды или из железных изделий.
— Как в Австралии?
— Совершенно верно.
— Согласен, сударыня. На нашем судне есть и пшеница и соль… Если вы доверяете мне, я подсчитаю, сколько будет стоить то, чем вы нас снабдите, и на такую же стоимость пришлю вам товаров. Я вас не обману.
— Не сомневаюсь, сударь.
— Но у меня есть к вам еще одна просьба. На моем судне едет господин с дочерью — молодой девушкой. Она не привыкла к корабельной качке и заболела. Не предоставите ли вы моим пассажирам приют для ночлега, пока не утихнет буря?