Золотой цверг
Шрифт:
Якадзуно посмотрел вниз и удивленно ответил:
– Никакого. В ушу нет цветных поясов, это в карате.
– Да? – удивился переводчик. – А я, когда жил в Олимпе, играл в одну игрушку, там шаолиньские монахи ходили в черных поясах. Или Шао Линь – тоже карате?
– Нет, – поморщился Якадзуно, – Шао Линь – это ушу. А в игрушках программисты рисуют черт знает что, к реальности это никакого отношения не имеет. А ты что, в теле ящера в мордобойные игрушки играл?
– На мне ставили опыты. Ученым было
– Да ну? – Якадзуно передернуло от отвращения. – И что, нашли бабу, которая согласилась?
– В бабах недостатка не было, – печально произнес переводчик, – только все равно ничего не получилось. Полная анатомическая несовместимость. Я вообще не понимаю, о чем эти ученые думали? Они же рисовали мое тело, они видели, что у меня там.
– Полагаю, они думали о том, как лучше освоить деньги, выделенные на проект.
– Но это же воровство!
– Это мошенничество, причем недоказуемое. Это даже под преступную халатность трудно подвести.
– Странные у вас, людей, законы, – заявил переводчик. – Напридумывали всяких кодексов, а пользы никакой нет. Вот у нас законов, считай, нет, а никто ничего не ворует.
– У вас воровать нечего.
– Ну почему же нечего? У каждого сэшвув есть драгоценности, даже у Фесезв два овора в ожерелье. Другое дело, что если ты не сэшвуэ, тебе они ни к чему. Кстати, ты почему не сказал, что драться умеешь?
– А какая разница?
– Как какая? Ты же есло, а тебя поселили вместе с фохевой.
– Ну и что? Какое мне дело, кем меня здесь считают? Переводчик аж остолбенел:
– Как это какое дело? Тебе все равно, кто ты такой? Тебя не волнует твое фувуху?
– Абсолютно. Мы с Анатолием здесь застряли на неделю, а потом Фесезл доставит нас в Олимп, и какая мне разница, как ко мне здесь относились? Неделю можно и потерпеть. Кроме того, я пожил с фохевой, а потом пожил с Анатолием, разницы никакой нет.
– Разница есть! Одно дело общее есо и совсем другое – отдельное!
– По мне – никакой разницы, – возразил Якадзуно. – Что так, что эдак одинаково неудобно.
– Да, – мрачно кивнул переводчик, – ты привык к другому уровню комфорта. Мы, вызуэ, для тебя дикие варвары. Мы всегда будем варварами, потому что вы не хотите нам помогать.
– У нас и без вас хватает забот. В Олимпе восстание, а может, и не в одном только Олимпе.
– Кто восстал, кстати?
– Леннонцы.
– Те, которые поют про любовь?
– Они самые. Они решили, что в мире мало любви, и теперь хотят восполнить ее недостаток.
– Силой оружия?
– Да.
– Разве это возможно? Я читал про любовь…
– Нельзя. Любовь нельзя навязать силой. Только они этого не понимают.
– И что теперь у вас будет? Война?
– Боюсь,
– Если у вас начнется война, вызуэ окажутся нелишними.
– Вряд ли. У вас нет нормального оружия, и вы не умеете им сражаться.
– Я умею стрелять из пистолета, я научился в виртуальности. Вызу может владеть всем человеческим оружием, за исключением того, для которого требуются имплантаты.
– Люди никогда не дадут вам оружие.
– Это ошибка. Вы думаете, что мы опасны?
– А что, нет?
– Да, мы опасны. Пройдет время, сменится поколение, а потом еще одно поколение, и мы будем становиться все опаснее и опаснее. Вы загнали нас в гетто…
– Это не гетто! Мы вообще вас не трогали!
– Какая разница, кто кого трогал? Вы построили рядом с нашими есовои свои сверкающие дворцы, и наши езузерл превратились в гетто. Я читал вашу историю, я знаю, что бывает потом. Потом будет еще хуже.
Якадзуно пожал плечами.
– Посмотрим, – сказал он. – В любом случае от нас ничего не зависит.
– Пока да, – согласился переводчик. Якадзуно не стал уточнять, что он имеет в виду, говоря “пока”.
5
Все руководство университета собралось в кабинете ректора. Сам ректор, нестарый еще мужик европейского типа и атлетического сложения, вышел навстречу Рамиресу, протянул руку и представился:
– Андрей Кузнецов, ректор.
– Джон Рамирес, полномочный представитель ЦРК, – отозвался Рамирес.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – Кузнецов подошел к месту во главе стола и указал на стул рядом. – Честно говоря, я ожидал, что братство пришлет совсем другого человека.
– Какого человека? – не понял Рамирес.
– Ну, вы знаете, как изображают революционеров в фильмах и сериалах. Борода до груди, чалма размером в две головы, десять пистолетов за поясом… ну и так далее.
Рамирес усмехнулся.
– Мне часто говорят, – сказал он, – что я похож на диснеевского Бармалея. Так что вы не сильно ошиблись в ожиданиях.
– Это ерунда, кто на кого похож, – возразил Кузнецов. – Я чувствую, что с вами можно договориться, а это самое главное. Давайте приступим.
– Давайте, – согласился Рамирес. – Вот моя карта, – он вытащил из кармана удостоверение личности, – мои данные надо внести в университетскую базу.
– Суцзуми, – обратился Кузнецов к профессору Токанае ва, – займись.
Токанава неслышно появился за спиной Рамиреса, с поклоном принял карту и вышел из кабинета.
– Все сделаем в лучшем виде, – заверил ректор Рамиреса, проследив его обеспокоенный взгляд. – Можете не волноваться. Вы знаете, меня очень интересует один вопрос: после всего того, что случилось, что будет с нашим университетом?