Золотой дождь

Гришэм Джон

И меня это вполне устраивает.

* * *

Тело Донни Рэя Блейка собираются предать земле за небольшой деревенской церквушкой, в нескольких милях к северу от Мемфиса. Меня и ещё семерых мужчин, которые несли гроб, выстраивают, как и положено, за спинками стульев, на которых рассаживаются родные покойного. Погода промозглая, небо хмурится – подходящий день для похорон.

В последний раз, когда я присутствовал на подобной церемонии, хоронили моего отца, и сейчас я отчаянно стараюсь не вспоминать этот печальный день.

Толпа постепенно

собирается под бордовым навесом, и молодой священник начинает зачитывать выдержки из библии. Все мы не отрываем глаз от обшитого серой тканью гроба, вокруг которого разложены цветы. Мне слышно, как рыдает Дот. Я отворачиваюсь и смотрю прочь, пытаясь думать о чем-то приятном.

* * *

Когда я возвращаюсь в контору, на Дека просто страшно смотреть. Его трясет, в лице ни кровинки. На столе сидит его дружок, частный детектив по кличке Мясник; под рукавами свитера с воротником «хомут» перекатываются мощные бицепсы. У него давно не встречавшиеся с расческой волосы, багровые щеки, ботинки с заостренными носами, да и вообще выглядит Мясник как человек, привыкший решать споры с помощью кулаков. Дек представляет нас, громко добавляет, что Мясник – наш клиент, после чего передает мне блокнот, на котором черным фломастером начертано: «Говори о всякой ерунде, ладно?»

– Как прошли похороны? – спрашивает Дек, а сам берет меня за руку и увлекает к столу, на котором восседает Мясник.

– Так, обычные похороны, – бормочу я, недоуменно взирая на Дека и его приятеля.

– Как держатся родные?

– Нормально, – отвечаю я. – Тем временем Мясник ловко откручивает крышку с телефонной трубки и жестом указывает, чтобы я посмотрел внутрь.

– Теперь, наверное, парнишка обрел покой? – произносит Дек, в то время как я заглядываю в самое нутро трубки. Палец Мясника почти утыкается в малюсенькую круглую штуковину черного цвета, прикрепленную к стенке трубки изнутри. Я смотрю на нее, выпучив глаза.

– Я говорю – теперь наконец парнишка обрел покой, да? – вновь спрашивает Дек и тычет меня в ребра, пытаясь вывести из оцепенения.

– Да, да, обрел, конечно, – рассеянно подтверждаю я. – Но все равно это очень печально.

Мясник аккуратно навинчивает крышку и выжидательно смотрит на меня.

– Пойдемте кофейку попьем, – предлагает Дек.

– Хорошая мысль, – говорю я с оборвавшимся сердцем.

Лишь выйдя на улицу, я останавливаюсь и поворачиваюсь к ним.

– Что за дьявольщина?

– Пойдем сюда, – молвит Дек, указывая направо. Примерно в полутора кварталах расположен кофейный бар с претензией на вычурность, и мы топаем туда, по пути не перекидываясь ни единым словом. Войдя, жмемся за угловым столиком, словно скрываясь от наемных убийц.

Я быстро выясняю, в чем дело. Со времени исчезновения Брюзера с Принцем мы с Деком постоянно тряслись, опасаясь налета фэбээровцев. Мы были уверены, что в покое нас не оставят. Разговоров на эту тему у нас с Деком состоялось немало, но я даже не подозревал, что он разоткровенничался с Мясником. Лично я его приятелю доверять не стал бы.

Час назад Мясник заглянул к нам, и Дек

попросил его проверить наши телефонные аппараты. Мясник признается мне, что специалистом по подслушивающим устройствам никогда не был, однако за время службы в полиции достаточно всего нахватался. Тем более, что обнаружить их оказалось парой пустяков. Во всех трех аппаратах микрофоны установлены одинаковые. Дек с Мясником хотели было поискать «жучков» и в других местах, но потом решили дождаться моего прихода.

– «Жучков»? – переспросил я.

– Ну да, это мелкие, как клопы, микрофончики, которые могут быть понатыканы по всей конторе, чтобы кому-то удобно было подслушивать остальные ваши разговоры помимо телефонных, – поясняет Мясник. – Найти их – дело плевое. Достаточно только облазить с лупой все комнаты, не пропустив ни дюйма.

У Дека трясутся руки. Меня охватывает опасение, уж не из нашей ли конторы он звонил Брюзеру.

– И что случится, если мы найдем и другие микрофоны? – спрашиваю я. К кофе ни один из нас до сих пор так и не притронулся.

– Юридически, вы вправе их убрать, – поясняет Мясник. – Либо – старайтесь хотя бы не болтать лишнего. Так сказать – зубы им заговаривать.

– А что, если мы их все-таки уберем?

– Тогда «феды» поймут, что вы их засекли. Подозревать вас начнут ещё сильнее, возможно, усилят наблюдение. На мой взгляд, лучше всего вести себя так, словно ничего не случилось.

– Вам легко говорить.

Дек утирает пот со лба и упорно отводит глаза. Признаться, меня это уже не на шутку тревожит.

– Вы знакомы с Брюзером Стоуном? – спрашиваю я Мясника.

– Конечно. В свое время я на него работал.

Меня это нисколько не удивляет.

– Хорошо, – киваю я, затем смотрю в упор на Дека. – Ты, наверное, разговаривал с Брюзером по одному из наших аппаратов?

– Нет, – отвечает Дек. – После того, как Брюзер сбежал, я с ним вообще ни разу не разговаривал.

Этой отъявленной ложью он дает мне понять, чтобы при Мяснике я держал язык за зубами.

– Меня все-таки интересует, есть ли ещё микрофоны в нашей конторе, – обращаюсь я к Мяснику. – Неплохо бы знать, насколько эти фэбээровцы в курсе наших дел.

– Придется тогда буквально прочесать всю вашу контору.

– Давайте.

– Что ж, я не против. Начните со столов и стульев. Проверьте корзины для мусора, книги, часы, оргтехнику и даже канцелярские принадлежности. «Жучки» бывают мельче горошины.

– А могут они пронюхать, что мы ищем микрофоны? – спрашивает изрядно струхнувший Дек.

– Нет, – отвечает Мясник. – Вы, ребята, старайтесь непринужденно болтать, как обычно. Я же буду нем как рыба, и тогда они даже не заподозрят, что вы не одни. Если найдете что-нибудь, дайте мне знать жестом.

Мы возвращаемся вместе с кофе в свою контору, которая внезапно становится чужой и пугающей. Мы с Деком заводим ничего не значащую беседу о деле Деррика Доугена, а сами тем временем переворачиваем столы и стулья. Любой подслушивающий, будь у него хотя капля мозгов, сообразит, что мы несем какой-то вздор, пытаясь отвлечь от чего-то внимание.