Золотой фонд детектива. Том 5
Шрифт:
Я бы никак не мог ответить на этот вопрос, если бы не маленькая кучка порошка — на письменном столе, то есть героин — в чем я был уверен. Я задался вопросом, что если человек, обменявшийся ручками, случайно протянул Джайлсу не ту ручку, какую намеревался ему дать? Взволнованный возможностью заполучить ручку с монограммой писателя он, не глядя, вытащил не обычную ручку, а другую, стержень которой был отрезан почти полностью, так что ею можно было писать всего несколько минут, а свободное пространство внутри ручки было заполнено героином.
Этот человек, вероятно, следовал за вами и Джайлсом до его номера,
Если бы он вновь обменялся ручками — почему Джайлс мог отказать ему в этом? — то для него эта история могла бы закончиться удачно. Вся беда в том, что у Джайлса была привычка развинчивать ручки, особенно в минуты задумчивости или расстройства. Видимо, после вашего ухода он начал ее развинчивать, и героин высыпался на письменный стол.
Порошок ничего не значил для Джайлс. Но когда этот человек вошел, чтобы обменяться ручками, и увидел просыпанный героин, он пришел в неистовство, напал на бедного Джайлса, который совершенно не представлял себе, что происходит, и, полагаю, убил его ударом по основанию черепа. Затем со всей быстротой, на какую был способен, он придумал, как выйти из положения: раздел Джайлса и попытался создать видимость, что тот упал в ванне.
Конечно, убийца не мог знать, что, разбросав одежду, он полностью выдал себя в глазах нескольких людей и что я — один из них. Для него это было редкое невезение. Он забрал Ручку 2, но должен был забрать также Ручку 1 и просыпанный героин. Он их не взял, но я и так поражаюсь, как много он успел сделать. Для того, чтобы снять одежду с мертвого тела и протащить это мертвое тело, притом такое тяжелое, через всю комнату в ванную, несомненно, требовалось немало времени… Вот и все.
— Нет, не все, — сказала Сара. — Как вы узнали, что это был Майкл Стронг?
— Сперва я не знал. Когда героин, который я заметил с самого начала, исчез, я был уверен, что его убрал Марсольяни, чтобы оградить от неприятностей отель, и я вообще не связывал это обстоятельство с убийством.
Однако, сегодня утром, когда я разобрался в истории с тремя ручками и решил, что убийство тесно связано с проблемой наркотиков, мне пришлось заново продумать свою версию. Тот, кто убрал героин, являлся и убийцей, значит, убийца — Стронг.
Стронг был поклонником Дивора и стоял в очереди за автографом. Он довольно ловко нашел повод сказать мне об этом. Наверное, он понимал, что если это станет известно не от него, то сам факт умолчания может показаться подозрительным, тогда как непринужденный разговор на эту тему придаст его поведению невинный характер. Так оно и получилось. Он показал мне книгу с автографом, и у меня не было оснований сомневаться в нем. Я даже сам дал ему автограф.
Только один раз он отошел от истины — когда сказал, что был одним из первых в очереди, чтобы создать впечатление, что он не присутствовал при переполохе из-за ручек. В этом я тоже, конечно, не усомнился.
Но как только я сосредоточил внимание на Стронге, я вспомнил, что Джайлс написал на
После убийства, которое, в общем, было непредумышленным, Стронг оставался вблизи номера Джайлса. Он все время думал о том, когда убийство будет обнаружено и каким образом, и хотел быть рядом, чтобы с самого начала объявить смерть результатом несчастного случая.
Он, конечно, видел, как я вошел. Я слышал шаги в коридоре вскоре после того, как я сообщил о смерти. Я приписывал его взволнованность тому, что он был поклонником Джайлса. Это верно, но он был также убийцей Джайлса.
Он лез из кожи вон, чтобы склонить меня к версии несчастного случая, и категорически отвергал возможность убийства или какой-либо связи с наркотиками. Естественно, я полагал, что он защищает мундир отеля. На самом деле он защищал себя.
— Но почему, — спросила Сара, — он продолжал пользоваться ручками, чтобы прятать героин, после того, как допустил роковую ошибку?
— Я думаю, у него не было выбора, Сара. Он не мог сознаться, что провалился, иначе ему не жить на свете, так что пришлось действовать, как прежде, в надежде, что удастся скрыть правду не только от меня и полиции, но и от своих боссов.
Что касается меня, то самую большую ошибку я совершил, сам того не ведая, когда, воспользовавшись тем, что мы со Стронгом сидим рядом перед симпозиумом, решил проверить ваши сведения о проблеме наркотиков. Я сказал ему, что мне известно о системе транспортировки наркотиков и о том, что в афере замешаны служащие отеля. Это был пробный шар, но, поскольку он категорически отрицал все, что я сказал, я подумал, извините, Сара, что солгали вы. Я вновь истолковал его очевидный страх и волнение как беспокойство за репутацию отеля, и моя слепота чуть не стоила жизни мне, а быть может, и вам.
Сара не стала укорять меня за то, что я усомнился в ней. Она пропустила это мимо ушей и сказала:
— Значит, все таки вы считаете, что после этого он подстроил слежку и нападение на вас.
— Не знаю, что он сказал своим боссам, — может быть, что я частный детектив и подобрался слишком близко. Так что либо его доводы были достаточно убедительны, либо для его боссов ликвидировать того, кто мешает, — пустяковое дело, но меня должны были пырнуть ножом.
— Как страшно, — пробормотала Сара. — А что, если они все еще следят за вами?
— Если это так, что я могу поделать? Только быть осторожным. Будем надеяться, что сейчас они будут спасать себя, а не гоняться за мной. Во всяком случае, история, которую я вам рассказал, звучит прекрасно, но, как сказала бы Юнис, адвокат защиты нашел бы в ней кучу изъянов. Исходя из одних только моих логических построений, Стронга вряд ли могли арестовать, не говоря уж о том, чтобы осудить. Поэтому мне нужно, чтобы Стронг раскололся в присутствии достаточно толкового человека, который понял бы, о чем речь, и, главное, мог бы принять необходимые меры. Таким человеком был Марсольяни, честность которого вы гарантировали.