Золотой глаз. Эзотерическая сказка в девяти историях
Шрифт:
– Не знаю, – сказал Рома, – я еще не учился этому. А говорят, надо с детства учиться, – повторил он слова своего дедушки.
– Ты научишься, – Бёрдслей посмотрел на него весело и как бы оценивающе, – у тебя здорово получается. Только не слишком увлекайся как я мифами, как это было со мной, – ох уж эти мифы! И я все фривольные рисунки потом велел уничтожить, пусть твоя родня не опасается, что ты здесь пойдешь по моим стопам… Лучше рисуй настоящее, то, что видишь. Вот, гляди, какой выразительный типаж с черной собакой!
Рома оглянулся. По дорожке мимо них гордо шествовала Кларисса Петровна, ведя на поводке черного пуделя. Она в упор смотрела на Бёрдслея в его нелепой старинной
– У нее что-то не так с душой, она вся высохла изнутри, – озабоченно произнес Бёрдслей, и в это время Кларисса Петровна поравнялась с Ромой, который старательно поклонился и поздоровался с ней, но она удостоила его лишь беглого едва заметного кивка. А когда Рома вновь повернулся, Бёрдслея уже не было…
– С кем это ты стоял? – спросила мама, которая к тому моменту уже обсудила с подругой все последние косметические семинары и оказалась рядом, – такой интересный молодой человек с одухотворенным лицом? И еще Кларисса Петровна тут мимо вас проходила?
– Это учитель из художественной школы, – немедленно нашелся Рома, и на самом деле это было почти правдой…
И вот с тех пор Роме не давал покоя вопрос: если мама видела Бёрдслея, видела ли его Кларисса Петровна? Кто вообще еще мог его видеть? И, мучимый своим любопытством, Рома решился рассказать в сочинении на вольную тему этот необычный эпизод в парке. Ну, в конце концов, пишут же люди фэнтези и всякую фантастику! На вольную тему можно и фантастику написать, а расхвалить рисунки любимого художника было для Ромы одним удовольствием… И он, не послушав маминого совета писать об отдыхе, принялся излагать историю этой немыслимой встречи, заменив в тексте Клариссу Петровну на выдуманную Анну Ивановну.
В день объявления оценок Кларисса Петровна пришла в класс чернее тучи, и у нее не было настроения шутить, пусть даже иронично. То, что ее что-то гнетет, видно было сразу. Она некоторое время ходила туда-сюда вдоль доски и стола, на котором горой лежали исписанные листки, а класс, присмирев, испуганно следил за ней десятками настороженных глаз. Потом Кларисса Петровна остановилась, вскинула голову так, что длинная челка взлетела вверх, обнажив лоб с двумя резкими вертикальными морщинами между бровей, и подняв тонкий палец с длинным ногтем указала на Рому.
– У нас произошло неприятное происшествие сказала она, – Роман Матросов бесстыдно списал свое сочинение из какой —то чужой книги. Я не знаю, что это за книга, но он сам не мог это написать, – Кларисса Петровна даже притопнула, – Это совсем не детский текст, к тому же наполненный какими-то бредовыми идеями, ожившими мертвецами, больной фантазией. Я ставлю ему двойку за ложь и плагиат, – и она враждебно сощурилась.
Рома, не ожидавший прямого нападения, ужасно удивился. Он как бы даже сразу не обиделся, потому что подумал, что Кларисса Петровна чего-то не поняла. И вообще дедушка всегда говорил ему, что не надо чужое раздражение сразу принимать на свой счет, может, у человека живот болит… Он медленно поднялся со стула и сказал, чуть дрогнувшим голосом: «Я не списывал. Можно на антиплагиате проверить. Я сам написал. Это… Сказка».
– Ты мог списать из старой книги, которой нет в Интернете, – отрезала Кларисса Петровна, – а если ты написал это сам, – она возвысила голос, – то тебя надо отвести к врачу. К психологу. К психиатру. Но ты не мог этого написать. Это для тебя… слишком умно. И слишком безумно!
«Мы
Класс замер, все молча потупились, было слышно как за окном гудят и клаксонят машины.
– Вы тут все бездарности и лжецы, – процедила Кларисса Петровна, с ненавистью озирая предусмотрительно опущенные головы учеников, которые не хотели встречаться с ней глазами: казалось над ней стояла какая-то темная аура. Но Рома, в котором обида смешалась с любопытством, все же вскинул взгляд и вдруг – о, ужас! – увидел, как за ее плечами открывается длинный черный туннель, который скрыл собой доску и стену. Это была бездонная, уходящая к горизонту темнота, и из этой непроглядной бездны вдруг появился маленький, но шустрый бес, скорчил Роме безобразную гримасу, и за мгновение ловко вскарабкался Клариссе Петровне на левое плечо. Он пошмыгал уродливым носом-пятачком, поболтал короткими задними лапами с копытцами – Рома все это видел, как будто кто-то поднес к его глазам увеличительное стекло, – а потом бес достал что-то из кармана на мохнатом сером брюхе и стал пересыпать из ладони в ладонь. Что-то белое. Какие-то горошины… И внезапно Рома понял, что это таблетки снотворного, много таблеток, и они текли ручейком из одной шерстистой бесовской ладони в другую.
Бывает, что смысл становится ясен без слов. Словно в ускоренной съемке Рома увидел «Скорую помощь», санитарные носилки, и узкую руку Клариссы Петровны с агатовым перстнем на среднем пальце, которая безвольно свисала через край носилок из-под белой простыни.
И тогда Рома глубоко вздохнул и снова, также как это произошло дома месяц назад, сам от себя не ожидая, вдруг ясно и отчетливо произнес: «Кларисса Петровна, не делайте этого».
В тот же момент ощутил, что она, как ни странно, его поняла… Холодная ярость сбежала с ее лица, она испуганно взглянула на Рому, потом тряхнула головой, будто снимая наваждение, нахмурила брови и, ничего не ответив на его внезапную и для всех загадочную фразу, отчеканила: «Если это написал ты, то тебе надо проверить голову. Психолог сегодня в школе. Бери свои листки и ступай к ней».
2
Ему снова снился сон. Маленькое приветливое озеро, кругом холмы, и теплое лето. Зеленая, светлая, с легкими тенями и птичьим чириканьем в ветвях. Возле озера скамеечка, на скамейке Старик, Рома возле него, а сэр Обри примостился напротив них на боку на травке, опершись локтем о пригорок. Вот смешно: и Старик и сэр Обри – оба в джинсах, в курточках каких-то с кнопками по сегодняшней моде, и Роме на них смотреть удивительно и забавно.
– Ну, Юнга, как психолог? – спросил сэр Обри, – она нашла у тебя какие-нибудь проблемы? – он сел, скрестив ноги, и насмешливо фыркнул, а потом сорвал веточку и стал задумчиво жевать ее, вопросительно глядя на Рому.
– Нет, конечно, – Рома улыбнулся, – психолог – хорошая тетка, сказала: «Иди, милый, с Богом! Мне Кларисса Петровна сегодня пятого ученика посылает…»
– Она ведьма, ваша Кларисса, – промяукала рядом неизвестно откуда возникшая Бетти, – мягко прыгнула на скамейку и решительно устроилась у Старика на коленях, – я знаю, прошлой ночью она оборачивалась черной кошкой, и хотела драться со мной возле мусорных ящиков на задворках… Такая ретивая!
– Ты сочиняешь, Элизабет! – ни минуты не сомневаясь воскликнул Рома, – она не может оборачиваться черной кошкой… Она не умеет. Она что-то такое чувствует, но ни во что это не верит и ничего этого не признает… Она не верит в чудеса. Обри верно сказал, что у нее что-то с душой…