Золотой город
Шрифт:
«Doenca, — сказал вождь. — Morte…» [1] По всей видимости, поселенцев скосила эпидемия.
Корабль Генри Дэвиса покинул гостеприимную бухту и отправился в новое путешествие, однако песни ветра в скалах не шли у пирата из головы. После очередного удачного рейда он вернулся сюда и спрятал свою долю в заброшенном форте. Индейцы были к золоту равнодушны, но вняли просьбам своего друга и пообещали охранять награбленные им сокровища, если внезапно нагрянут португальцы или голландцы. Потом он возвращался еще много раз, привозя награбленное; постепенно весь форт заполнили сундуки
1
Doenca, morte — болезнь, смерть (порт.)
Так родилась легенда…
Однажды матрос, которому в одной из последних битв выбили глаз и половину зубов, подошел к своему капитану: «Я не хочу возвращаться в море, — сказал он. — Позвольте мне остаться на острове, чтобы провести остаток дней, охраняя ваше золото». Другой пират не поверил бы ему, заподозрив в желании присвоить себе сокровища и покинуть остров на плоту или самодельной лодке, однако Дэвис сразу почувствовал, что матрос говорит чистую правду, ведь на самом деле ему тоже с каждым разом было все труднее уходить отсюда. Он разрешил моряку остаться, и уже на следующий день выяснилось, что к одноглазому хотят присоединиться еще двое матросов.
Поселок возле золотого форта рос медленно. Дэвис мог не возвращаться по нескольку лет, и обитатели острова молились за него, каждый по-своему. Как-то раз он привез нескольких женщин, чье прошлое было скрыто туманом неизвестности, и жизнь островитян стала… Нет, не веселее.
— Богаче, — сказала Грейс и, закрыв глаза, подставила лицо солнцу. — Ты ведь меня понимаешь?
Да, Чарли все понимал…
Финал истории был известен. Однажды Генри Дэвис решил погибнуть для всех, кто его знал, и погиб.
На пригорке у ворот форта сидели двое. Одного Чарли узнал сразу же — Хозяин, человек у костра, тот, кто выстрелил в Фрэнсиса Холфорда и помог Джону Руби расправиться с Холфордом. Генри Дэвис, самый удачливый пират Карибского бассейна и Вест-Индии.
Рядом с ним сидел незнакомец с заплывшим от побоев лицом.
— Племянник! — воскликнул он знакомым голосом. — Как я рад тебя видеть!
Чарли подошел и молча уткнулся Джону Руби в плечо. На глаза у него навернулись слезы, и будь он прежним Чарли, то непременно заплакал бы. Но теперь все было по-другому, и он стал другим. Поэтому он стиснул зубы и взял себя в руки. К тому же расслабляться было еще рано. Ведь они, в отличие от Генри Дэвиса, не закончили свои земные дела и не обрели еще права остаться в раю.
— Я вас покину, — проговорила Грейс, и Дэвис кивком отпустил свою помощницу.
— Познакомься, Генри, это тот самый Чарльз Гиллс, который помог мне пробраться на «Нимфу», — торжественно провозгласил Руби. — Нас свела судьба.
Чарли с удовольствием пожал протянутую руку.
— Хороший малый, — сказал старый пират. — Я бы взял такого в свою команду.
— Он уже мой, — парировал Руби, и Чарли почувствовал себя весьма польщенным. — Генри, я хотел бы воспользоваться моментом и наградить этого юношу за помощь. Ты ведь не откажешь мне в просьбе?
— О чем
Он поднялся и взмахнул рукой, приглашая Чарли войти в распахнутые настежь ворота, которые, как теперь понял юноша, вросли в землю — их плотным ковром опутали толстые лианы. Руби дружески похлопал Чарли по плечу, и они последовали за Генри Дэвисом.
Во внутреннем дворе старой крепости росло дерево, похожее на яблоню, такое же, как те, что Чарли видел на берегу. Ему вновь захотелось подойти и потрогать ветви, на которых виднелись и мелкие, еще совсем зеленые плоды, но Дэвис предостерегающе поднял руку.
— Это дерево ядовито, — сказал он. — От капель его сока на коже образуются нарывы, а съеденный по незнанию или по глупости плод убивает. Даже находиться под сенью его ветвей опасно, а уж трогать их я никому не посоветую.
— Почему же его не срубили? — удивился Чарли.
— Потому что я сам попросил его здесь посадить, — ответил Дэвис без улыбки.
Чарли смутился и больше вопросов не задавал; они пересекли двор и вошли в само здание крепости, где было темно и тихо, особенно после того великолепия красок, что бушевало снаружи. Когда их глаза привыкли к полумраку, Чарли увидел картину, которая потом еще долго являлась ему во сне, неизменно сопровождая восхитительные пейзажи острова Поющих скал.
Вокруг стояли огромные сундуки, большей частью открытые настежь. Они были доверху заполнены золотыми монетами, драгоценными камнями и украшениями, подобных которым Чарли не смог бы вообразить даже в том случае, если бы ему сказали, что от этого зависит его жизнь. Золотые и серебряные цепи — их было особенно много, медальоны, серьги и гребни. Искусно украшенные серебром сабли и алебарды. Золотые броши в виде цветов и бабочек, чьи лепестки и крылья были выложены из мельчайших камней разных оттенков так, что с расстояния в несколько шагов их можно было принять за настоящие. А еще там были золотые статуэтки с глазами из сапфиров и изумрудов, и даже золотой трон с изображением орла и льва в усеянных бриллиантами коронах на высокой, покрытой резьбой спинке.
Чарли стоял посреди моря сокровищ и не мог пошевелиться от удивления.
— Вот поэтому мне и понадобилось ядовитое дерево, — с печалью в голосе заметил Генри Дэвис, наблюдая за своими гостями. В том, что юный Чарли Гиллс будет ошеломлен увиденным, старый пират и не сомневался, но реакция Джона Руби немногим отличалась, и это его огорчало.
— Друзья, все богатства Золотого города в вашем распоряжении! Берите, что хотите. Я подожду снаружи, если не возражаете.
Он не стал объяснять, что открывшееся им великолепие составляет едва ли пятую часть от всего, что было награблено за те десять лет, когда ему покровительствовала сама фортуна. Джон Руби и так все знал, а Чарли был пока слабоват и мог и не выдержать такого испытания.
Ждать пришлось примерно полчаса. Когда пара вышла из ворот форта, Чарли нес под мышкой небольшой сундучок. Генри Дэвис, даже не заглядывая внутрь, мог сказать, что внутри лежат драгоценные камни: сапфиры, изумруды, рубины и алмазы. Тот же сундучок, но наполненный золотыми монетами, юноша не смог бы держать с такой легкостью, да и ценность его была бы куда меньше.
— Что ты будешь делать со своей добычей, если не секрет? — поинтересовался он, хотя незадолго до этого пообещал себе молчать. — Уж прости любопытного старика…