Золотой грех
Шрифт:
Юля уверенно свернула направо, где за кустарником пряталась маленькая резная беседка.
— Давайте здесь посидим, — предложила девушка.
— Любимое место? — с улыбкой спросил Веня. — Место для погружения в девичьи грезы?
— Да ладно вам, — дернула плечом Юля, заходя в беседку и усаживаясь на лавку. — Я не рафинированная барышня, которая хандрит по каждому поводу. Просто здесь самая красивая часть нашего парка. Я бы все устроила иначе, но у папы немного другие вкусы.
Веня вошел следом, сел напротив девушки и откинулся спиной на стенку беседки. Вид отсюда и правда был красивым.
— Скажите, Юля, а вам нравится ваш бизнес?
— А почему вы спрашиваете? — равнодушно ответила девушка, глядя куда-то в пространство.
— Просто мне показалось, что это все не женское дело. Какой-то он мужской. Старатели, рудное дело, горные заводы — все это испокон веков слыло занятием исконно мужским.
— Мало ли профессий на земле, которые перестали быть чисто мужскими.
— Согласен. Но при всем при том все же остаются те виды занятий, к которым в большинстве тяготеют мужчины, и те, к которым тяготеют женщины.
— Думаю, мне не отвертеться, — улыбнулась наконец Юля. — Отец настроен сделать из меня золотопромышленника, если уж у него нет сына. Он считает, что без поддержки в Москве, без лоббирования интересов в области законотворчества и исполнительной власти, никакой серьезный бизнес не выплывет. Значит, нужно кому-то работать здесь и кому-то работать там.
— И вы справляетесь?
— Я пока не погружена во все тонкости производства. Отец хочет, чтобы я сначала выучилась.
— А Глеб как-то далеко от вашего бизнеса? Я почему-то всегда считал, что в серьезном бизнесе, как и в королевских домах, всегда выходят замуж и женятся исключительно из деловых побуждений, интересов бизнеса.
— У вас, я смотрю, глубокие жизненные познания, — рассмеялась девушка. — Вас послушать, так выходить замуж я должна за дряхлого заводчика с трясущимися руками и здоровенной бородавкой на носу.
— Волосатой бородавкой! — поддакнул Веня, видя, что у девушки улучшается настроение и ведет она себя уже не так скованно.
— Бр-р! — передернула плечами Юля. — А если серьезно, то отец к Глебу относится нормально. Он и не собирается грузить его управлением нашего семейного бизнеса. Мне кажется, его вполне устраивает, что Глеб намерен посвятить жизнь науке.
— В ваших кругах престижно заниматься наукой?
— Послушайте… — Лицо Юли сделалось опять непроницаемым, и Веня понял, что сморозил глупость. — «У вас», «в ваших кругах»! Серьезным бизнесом занимаются не люди? Инопланетяне? Или вы думаете, что…
Девушка замолчала, видимо, от возмущения растеряв все слова. А может, не хотела использовать слов резких и оскорбительных.
— Юля, вы меня извините, — примирительно сказал Веня, — я эти обороты применял исключительно с целью подчеркнуть особенности вида вашей деятельности, а не каких-то иных особенностей.
— Как раз получилось у вас обратное, — буркнула Юля, вскочила и вышла из беседки. — И попрошу в самое ближайшее время решить, когда я смогу увидеть своего жениха!
— Юля! — попытался Веня остановить девушку,
Участковый уполномоченный капитан Колотухин вел обычный прием граждан. На его попечении было шесть населенных пунктов в округе, но только здесь, в Пермяково, был самый приличный кабинет. Собственно, за стенкой Колотухин и жил. Этот дом в центре села был и его домом, и его участковым пунктом, и изолятором временного содержания. В других селах участковому выделялись по мере необходимости местным самоуправлением комнаты для приемов, для заполнения различных протоколов и постановлений. А здесь у него был свой стол, был тут сейф.
Капитан свою работу любил, хотя порой от него и слышали, что вот он уйдет, бросит их, что дадут им нового участкового, который не будет нюни разводить, а будет закручивать гайки как положено, по закону. Сельчане понимали, что Алексей Колотухин говорит это не от отчаяния и не от бессилия, а просто для порядка. Пытается подчеркнуть, что он им свой, что он тут, в Пермяково, родился и вырос. Что знает он все нужды и чаяния, образ жизни сельчан. А новый человек не будет делать скидок и относиться со снисхождением к мелким правонарушениям.
Было Алексею двадцать шесть лет, и если говорить честно, то больше всего его беспокоило в жизни то, что у него не росли борода и усы, как это положено у мужиков. То, что росло, никак этими громкими словами назвать было нельзя. Так, редкая светлая поросль. И все бы ничего, если вовремя бриться. Никто и не узнал бы. Но с непредсказуемой службой Колотухина ему частенько приходилось проводить по нескольку дней вне своего дома и вне досягаемости бритвы. Однажды Алексей угробил значительную часть своей зарплаты на аккумуляторную бритву «Браун», возил ее с собой постоянно на всякий случай. Но однажды не заметил, как внутрь во время дождя попала вода, и сгорела его дорогая игрушка.
Теперь Леша возил с собой одноразовую бритву «Жилет» и маленький баллончик с пеной для бритья. Неудобно, обидно, но выхода нет. Поэтому-то Колотухин так и любил бывать подолгу в Пермяково, где никто не мешал поддерживать свой внешний вид. А ему так хотелось отпустить красивые усы. Как у капитана Кольцова в «Адъютанте его превосходительства».
— Можно? — угрюмо буркнул в щель приоткрывшейся двери голос.
Участковый чуть было не ответил, что можно Машку под забором и что принято говорить «разрешите». Так в армии любил говаривать солдатам его старшина — прапорщик Никитин. Но Алексей вовремя сообразил, что голос за дверью явно женский, и поэтому насчет Машек под забором прозвучало бы из его уст весьма вульгарно.
— Да, заходите, — старательно придавая голосу солидность, пригласил Колотухин, отрываясь от бумаг.
Вошла здоровенная тетка неопределенного возраста в резиновых сапогах, ватной фуфайке и вязаной шапке на голове. Голосок у нее в самом деле был грубоват, хотя выглядела она несколько смущенной.
— Я, товарищ участковый, пришла… — Женщина замялась, не зная, как объяснить цель своего визита. Такое бывало часто.
— Я слушаю вас, — вежливо сказал Алексей. — Вас как зовут?
— Я… Алевтина Васильевна, я тут на Партизанской живу, в конце. У меня дом второй от конца.