Золотой капитан (Растрата)

Алексеев Сергей Трофимович

Волны колошматили обшивку настойчивее, мощнее: поднимался ветер над Туруханом, меркла от туч белая полярная ночь. С севера двигался снежный заряд.

«Что же тебя так скрутило-то? — подумал Рогожников. — Раньше-то ничего, жила ведь, работала… Говорила, место хорошее, мне доверяют, а потом, дескать, муж здесь похоронен, счастливая с ним была. Что ж теперь на все крест и — куда?»

— И боюсь уезжать, — вздохнула Саша, теснее скрещивая руки. — Сколько уж раз собиралась и никак не могу решиться. Думаю, ладно, еще год, потом еще…

Илья тупо смотрел на свои руки, сковыривая заусенцы на

пальцах-обрубках, и не мог отделаться от грустных размышлений. Наоборот, чем больше думал, тем все глубже погружался в них. Казалось, только что, сегодня, оборвалось что-то и начался отсчет нового времени для Рогожникова, времени жесткого и пугающего своей неизвестностью. Явные, простые по сути вещи стали вдруг усложняться, открывая какие-то вторые и третьи смыслы. Последний рейс, в котором следовало бы отдохнуть вволюшку, взять от этого кусочка жизни все, что он может дать, — потом суд, заключение, и другого случая не представится, — наконец, просто открыть для себя навигацию, ощутить скорость, рев новенького дизеля, фарватер стремительного полноводного Турухана (маленькие радости засидевшегося на берегу речника), — последний рейс начинал казаться Рогожникову утомительным. Скорей бы уж все кончилось! Боже мой, а он-то, дурак, строил планы: взять Витьку, поехать в Совречку, жениться на Саше, выстроить дом… Зачем он ей нужен? Какой дом? Разве спасет его это от суда? И она, Саша, не спасет…

— Но чувствую теперь — все, пора, — говорила Александра. — Сидела вот всю прошлую ночь, думала…

Типсину, видимо, разговор показался скучным, и он, глянув на свет сквозь пустой стакан, натянул фуфайку и вышел на палубу. Снаружи, через открытый люк, дохнуло ветром, зашуршала скомканная газета на полу, колыхнулись брюки, висящие возле печки.

Александра глянула ему вслед и присела к столу.

— Думаю, начни склад сдавать — вдруг недостача?.. Ревизии давно не было, — она похрустела сжатыми пальцами. — Если узнают, что уезжать собралась, копейки не спишут. Отрезанный ломоть… Никто пальцем не шевельнет, чтобы помочь. Я ведь даже в отпуск поэтому не ездила…

— Чего бояться-то? Ну заплатишь… — хмуро сказал Илья. — Эка невидаль, в ОРСе-то… Я думал, что другое…

Двигатель самоходки взревел неожиданно, на больших оборотах, и Рогожников вздрогнул. Затем ощутился легкий толчок: Типсин включил реверс, и «Золотая» пошла бортом к берегу.

— Дизель разогревает, — пояснил капитан. — Растрата — дело не такое страшное. В Фаркове прошлым годом ихняя продавщица на пять тыщ сделала… Ничего, махом выложила и опять работает. Даже и не судили…

— А позор?.. У фарковской продавщицы муж — я же одна. Опять понесут про меня сплетни… Хватит, надоело. Скажут, вот, жена летчика, интеллигентная женщина, а чем занимается?.. Не хочу. Так про меня болтали…

— Если по ошибке растратилась, это не позор, — сказал Илья. — Искупить можно, простят… Должны простить, люди-то понимают.

«Золотая» дала резкий крен и пошла другим бортом. Вздрогнула посуда на столе, и за переборкой, в трюме, что-то мягко шлепнулось.

— Понимают… — сокрушенно проговорила она и, вдруг подавшись вперед, сказала: — Слушай, Илья, ты подожди меня в Совречке дня три-четыре, а? Я сдала бы склад, уволилась и с тобой в Туруханск

уехала? Самолеты не летают, а попутный транспорт когда еще будет?..

— Не могу, — подумав, ответил Илья. — Меня суд ждет, Савушкин. Еще искать начнут…

— Но мы позвоним!.. Скажешь, что самоходка сломалась или еще что… И ты бы перед судом погулял? Успеешь насидеться-то, господи… Мы и так быстрее чем надо плывем.

— Не-не, — он потряс головой. — Надоело мне, подписка эта, скорей бы уж к одному концу…

— Вот так вы понимаете, люди, — вздохнула Александра. — Но ты, Илья, не забывай, акт еще надо подписать. Так что все равно на сутки задержишься

— Какой акт-то? — Рогожников качнулся и чуть не упал с рундука: самоходка, сползшая с мели, неожиданно резко ткнулась в берег.

Александра уцепилась за край стола и глянула вверх, по направлению к рубке. «Чего он дергается? — раздраженно подумал Илья. — Игрушку нашел. Не терпится ему, что ли?..»

— На бой товара, — пояснила Саша.

— А-а, — понял капитан. — Это давай, подпишу.

Александра открыла свою сумочку и начала доставать бумаги, а Рогожников тем временем выскочил на палубу. За стеклом рубки маячила громоздкая фигура моториста за штурвалом. Самоходка, выбрасывая пенную кильватерную струю, медленно наползала на отмель.

— Ну хватит, — сказал капитан, — глуши двигатель, пошли.

— Иди, — не оборачиваясь ответил Типсин. — Я тебя не держу.

— Мы ж завтра не снимемся! Куда ты лезешь? — предупредил Рогожников.

— Вода прибывает, снимемся, — отпарировал рулевой. — Хочу попробовать: может, «Золотая» и по земле ездить будет…

— Кончай дурачиться-то! — Капитан сбросил ручкой газа обороты и выключил реверс. — Делать тебе нечего…

Типсин выпустил штурвал и, засунув, руки в карманы, вышел из рубки, хлопнув дверцей.

— Ты чего, Вась? Обиделся? — вслед ему спросил капитан.

Рулевой медленно прошагал на корму и остановился там, широко расставив ноги и глядя на пенные гребешки бесконечных волн.

Рогожников выключил двигатель и вернулся в кубрик.

— Снег будет, — сообщил он. — Ветрище поднялся…

Александра поежилась и набросила на плечи пальто.

На столе перед ней лежало два листа бумаги, написанных крупным, четким почерком.

Илья взял авторучку и подвинул к себе акт.

— То ли прямо сейчас отшвартоваться да идти в Совречку? — вслух подумал он. — А то зарядит снег, и видимости не будет. Уезжали — снег шел, приедем — снег…

«Мы, нижеподписавшиеся, — читал механически Илья, — капитан с/б „Золотая“ Рогожников И. Г., рулевой-моторист Типсин В. Е., заведующая складом Туруханского ОРСа (Совреченское отделение) Лунева А. М. проверили сохранность и целостность по качеству груза — продовольственных и промышленных, товаров, находящихся в трюме с/б „Золотая“…»

«Елки-палки, а ведь рейсу-то конец приходит, — неожиданно подумал он. — Все, конец… До Совречки — час ходу, разгружусь и назад. А вниз идти — через двое суток буду в Туруханске… Там прямо с пристани в суд надо…» Илья заметил, как задрожала в пальцах авторучка. Вот ведь, почти привык к этой мысли, а за живое только сейчас задело, ознобило спину и рубануло под коленки: последние деньки на свободе…