Золотой ключ, или Похождения Буратины
Шрифт:
Центр гордился своей историей и свято блюл традиции, прежде всего учебно-дисциплинарные. С учениками обращались так же, как с реабилитируемыми солдатами, которых нужно или как можно быстрее поставить на ноги, или как можно скорее отправить в расход.
Основным инструментом обучения считалась боль – и как средство наказания, и как стимулятор внимания обучаемого. По словам цыпля, на уроках ученики сидели опутанные проводами, подключёнными к разным чувствительным местам. Использовались и обычные пластиковые дубинки. Обучение шло в пакетном режиме – до
– Жуть какая-то, – резюмировал он. – Я так и сказал маме, что туда не пойду ни за что. Я перспективный, с высоким IIQ, со мной нельзя так обращаться. Меня ж там просто заклюют. Нет, нет, сказал я маме. И мама со мной согласилась! – победно закончил цыпль, растопырив жёлтые пёрышки.
– Яюшки… А кто тебе рассказал про провода на уроках и всё такое прочее? – на всякий случай поинтересовался Буратина.
– Мама, кто ж ещё? – удивился цыпль.
– Ага, понятненько, – сказал бамбук и задумался.
Как бы ни был бамбук глуп и неразвит, всякое житейское он знал получше желторотого цыпля, и о том, как делаются дела, имел представление. Так что, покумекав, он решил, что мама, скорее всего, пыталась выбить из руководства деньги на обучение своего питомца в Аусбухен-центре – а когда это не прокатило, сдала назад, для надёжности запугав цыпля, чтобы он и думать забыл про эту лавочку.
Из этого следовало довольно многое. В частности, то, что Аусбухен – не курорт, но и не филиал препараторской. Боли Буратина не особенно боялся. Не боялся он и перспективы разборок с шоблою: драться он умел и любил. Зато в Аусбухенцентре он не будет голодать, а вот это очень важно.
Он ещё потрепался с цыплем на разные житейские темы. Наконец тот заявил, что его уже давно ждёт мама.
Выпустить его, однако, оказалось сложно: папа Карло имел привычку на ночь запирать Буратину в каморке, так что пришлось разбить замазанное окно и выпихнуть цыпля наружу. Жёлтая фигня вывалилась из окна, пропищав напоследок что-то вроде «давай до свидания».
Буратина устроился у фальшивого огня, размышляя о том, что цыпля, наверное, сразу положат на стол дорезывать – а к утру всё-таки покормят.
Деревяшкин зажмурился и стал представлять себе разнообразную еду. В конце концов он навоображал себе огромное блюдо с ощипанным и зажаренным цыплем. От голода бамбука пробило на икотку.
Он не заметил, как под лестницей бесшумно отодвинулась в сторону канализационная решётка. Высунулась, понюхала воздух и вылезла – а лучше сказать, вытекла наружу – серая тварь на низко посаженных лапах.
Глава 15, в
То же место. Несколько ранее.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Стандартная личная карточка Ib № 635102
ПРОИСХОЖДЕНИЕ: изделие
ДАТА РОЖДЕНИЯ: 13 ноября 269 г.
АКТУАЛЬНЫЙ ВОЗРАСТ: 43 года
БИОЛОГИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ: 43 биогода
ГЕНЕТИЧЕСКИЙ СТАТУС APIF: 8110
ОСНОВА: крыса
ПОЛ: женский
ПРАВОВОЙ СТАТУС: недочеловек
ПРИМЕНЕНИЕ: очистка помещений, санитарно-технические работы
ЛИЧНОЕ ИМЯ: Суассара Лиомпа Андреа Дворкина
КЛИЧКА: Шушара
Больше всего я ненавижу всех.
Остальное – вольер, невкусный корм, унижения, голод, жалкую и гнусную жизнь среди труб – я научилась как-то терпеть.
Вот разве ещё запах мокрых тряпок. Тряпками здесь воняет всё. Самое противное – запах обоссанных подстилок из детских вольеров. И запах тряпок для уборки – серых, истрепанных до бесформенности, почти живых тряпок. Они с тяжелым плеском падают в ведро, с чмоканьем обвиваются вокруг сырого дерева швабры и оставляют за собой блестящие разводы, от которых несёт хлоркой.
Отдельно – запахи труб, горячих и холодных. От горячих пахнет сильнее, от холодных – гаже: сырость привносит оттенки.
Есть ещё тонкий, сладковато-тошнотворный запах – им подванивает снизу, из подвалов. Запах мучающейся плоти, страха и боли. Существа с обонянием вроде моего обычно пугаются этого запаха. Но меня он привлекает. Мне хотелось бы побывать внизу. Просто чтобы подышать ароматом страдающих тел. Мне нравится, когда они умирают, и ещё больше нравится, как они при этом мучаются. Запахи страха и боли возбуждают меня. Однажды снизу пахло так сладко, что я не выдержала и отдалась одному уродцу из вольера. Потом я долго бегала по коридорам, стараясь унять похоть и никого не укусить.
Я боюсь секса. Когда я ебусь, то теряю самоконтроль. Даже в вольере на спарринге я обычно не пользовалась правом победительницы. Однажды я всё-таки это сделала – с каким-то жеребцом, который был уж очень в моём вкусе. Я имела его, я насаживалась на его кол, мечтая только об одном – разорвать ему шею. И под конец, когда он уже не мог терпеть и спустил в меня, тогда – вот тогда я всё-таки укусила. С меня сняли двадцать баллов, хотя оно того стоило: я кончила так, что потом еле доползла до подстилки.
Да, мне нужно укусить, чтобы кончить. Укусить по-настоящему, чтобы услышать визг жертвы, ощутить вкус крови во рту. Когда я это поняла, то решила отложить удовольствия до лучших времён.
Такие, как я, были созданы, чтобы убивать и причинять боль. Мне это нравится.
Я горжусь своим происхождением. Да, я крыса. Генетически и психологически. Крыса – самое живучее существо среди млекопитающих, они до сих пор встречаются в диком состоянии. Живучесть предполагает терпение. И я терплю-терплю-терплю, уж этому я научилась.