Золотой ключ. Том 2
Шрифт:
Мечелла и Кабрал отметили годовщину зачатия своего ребенка, так же как год назад — Астравенту. Мечелла все еще была ошеломлена силой их любви. Иногда ей казалось, что они давным-давно женаты, а уже через пять минут они страстно бросались друг другу в объятия, как после долгой разлуки. В глубине души Мечелла сознавала, что жизнь с Арриго никогда не была бы такой чудесной. Останься она с мужем, не ускользни в Корассон и к Кабралу, она просто ожесточилась бы, стала другой, озлобленной и сварливой женщиной. Она не понимала причины этого, но Грихальва ее понимали: у Мечеллы в жизни
Этим утром оба они бездельничали, развалясь на расстеленных на траве одеялах, в компании Лейлы и Северина. Свет Астравенты все еще сиял на их лицах. Ребенок спал на руках у Мечеллы, а отец щекотал ему носик новой кистью. Ренайо проснулся, зевнул и потянулся к кисти маленькими ручонками с длинными, красивыми, как у всех Грихальва, пальцами.
Кабрал рассмеялся.
— Пятьдесят золотых за то, что у него есть талант к живописи. Северин устало вздохнул.
— Сто — за то, что он не будет отличать один конец кисти от другого!
— Мужчины! — воскликнула Мечелла. — Ну почему, Лейла, скажи ты мне, едва взглянув на ребенка, они начинают говорить о его будущем? Женщинам довольно и настоящего, они радуются, когда ребенок растет и узнает новое.
— А я и радуюсь! — ухмыльнулся Кабрал. — Я расскажу ему, что он Грихальва по праву рождения. Лейла состроила ему рожу.
— Гораздо интереснее, что он де Гхийас по праву рождения.
Вознаграждение больше.
Мечелла лукаво улыбнулась.
— Ну разве может быть что-нибудь столь же невероятное? Де Гхийас и Грихальва под именем до'Веррада будет сидеть на троне моего отца!
— Это только возможность, — напомнил ей Северин. — В случае, если у короля Энрея не будет собственных наследников. И кто же из нас теперь гадает о будущем Ренайо?
Кабрал пытался высвободить кисть из неожиданно цепких пальчиков младенца.
— Твой брат женится, и у него будет не меньше дюжины собственных детей. Хотя не могу не признать, я в восторге от происходящего — Арриго жутко разозлился, когда услышал, что твой брат подписал этот указ. Если дело выгорит, его просто удар хватит.
— А Коссимио с Гизеллой очень рады, — промурлыкала Мечелла.
— Должно быть.
Лейла протянула руку, чтобы пощупать подгузник младенца, — все еще сухой.
— Я так понимаю, — сладким голоском сказала она брату, — в этой ситуации тебя радуют только чувства Арриго, а не то, что твой сын станет королем Гхийаса?
— Мой сын и твой племянник, Лейла, — ответил он тем же тоном. — Будь ласковой с ним, когда-нибудь он может сделать тебя принцессой.
— Я отшлепаю его, если он только попробует! — рассмеялась Лейла.
Северин постучал костяшками пальцев по ящику от вина, служившему им обеденным столом.
— Хватит, дети. Что бы ни случилось в отдаленном будущем, сейчас Ренайо только младенец, который скоро обгорит на солнце.
Позвали Отонну, завтракавшую под палисандром с управляющим фермой — племянником мужа ее сестры Примаварры. Горничная унесла ребенка наверх, не переставая
— Он на что-то надеется? — лукаво спросил Северин.
— Что когда-нибудь она вот так же будет ворковать над их сыном? — Мечелла вытянулась на траве, положив голову на колени Кабралу. — Отонна не относится к нему всерьез. Иначе она хоть раз сходила бы с ним куда-нибудь в коттедж, вместо того чтобы каждую ночь брать его к себе в постель здесь, в Корассоне!
— Злое заклятие все еще действует, — хихикнула Лейла, не обращая внимания на смутившихся мужчин. — Но вернемся к Ренайо и гхийасскому престолу…
— Это право даю ему я, — сказала Мечелла. — Арриго не имеет никакого отношения к нему…
— И никакого отношения к ребенку, — добавил Кабрал, подмигнув ей.
Лейла уже более или менее привыкла к их свободной манере поведения. Нет никакой опасности разоблачения, повторяла она себе, все здесь верны Мечелле. Когда в Корассон приезжают гости, любовники ведут себя осмотрительно. Даже наблюдательная Лиссия ничего не заметила. Кроме того, Серрано, которые строили дом, сделали в нем четыре потайные лестницы. Одна из них соединяла комнату Кабрала, расположенную на четвертом этаже, с апартаментами Мечеллы на третьем. Нет никакой опасности. Никто ничего не узнает.
А даже если кто-то и узнает, Северин может написать такую картину, что, он все забудет.
Ее муж прикрыл ладонью глаза от солнца, пытаясь рассмотреть въездную аллею.
— Во имя Матери, что там еще такое?
— Фургон из Мейа-Суэрты, — не глядя, ответила Мечелла. — Я жду его с утра.
— Только не мебель! — воскликнула Лейла.
— О нет! — Мечелла загадочно посмотрела на нее. Оказалось, фургон заполнен картинами. Северин и Кабрал выгрузили их, шутливо обвиняя Мечеллу в разбое.
— Все это было в хранилище, — оправдывалась она. — Никому, кроме меня, они и не нужны. Меквель был так добр, что разрешил мне взять их из Галиерры, и Коссимио тоже согласился. Эн верро, я же не могу рассчитывать, что мои Грихальва напишут достаточно картин, чтобы хватило на весь Корассон!
— Надеюсь! — возмущенно сказала Лейла. — У меня для Севи есть планы получше!
Вскоре мужчины ушли наверх, в мастерскую, чтобы взять инструменты и починить поврежденную в дороге раму. Мечелла сама открыла следующий ящик, и они с Лейлой осторожно вытащили портрет.
— Ой, Мечелла! Тут, наверное, вышла ошибка — это же “Сааведра”!
— Нет, Лейла, здесь нет никакой ошибки. Я просила прислать мне ее.
Она отступила назад, отпустив огромную, тяжелую картину, и тихонько вздохнула.
— Когда-то я ненавидела этот портрет, но последнее время часто думала о нем. У нас с ней много общего.
— Например? — уставилась на нее Лейла. Глядя на прекрасное лицо Сааведры, прямо в ее серые глаза, Мечелла прошептала:
— Я, как и она, хотела мужчину, которого не могла получить. Я, как и она, забеременела от любимого человека, и ребенок этот — бастард, которому нельзя даже рассказать, кто он на самом деле. Обе мы попали в паутину, разница лишь в том, что свою я сумела разорвать.