Золотой Крюк
Шрифт:
Расправа с мерзавцем, из-за которого им пришлось столько натерпеться, была короткой — гражданин Левченко и не понял ничего. Какие-то люди вломились к нему, причем было непонятно, как они втроем втиснулись в его каморку, где и ему одному было тесно. Но нетерпение творит чудеса. Когда Булыжник поднял руку, чтобы ударить Ивана Николаевича по голове, но в итоге въехал локтем под дых Филиппу, а плечом по лицу Шоры. Шора охнул, Филипп резко согнулся пополам и лбом тюкнулся в макушку часовщику, который с изумлением смотрел на происходящее. Так что первоначальная цель Булыжника все же
— Убивают! Грабят! Насилуют!
Крики произвели обратный эффект — улица быстро опустела. Приятели выволокли часовщика на улицу, заткнули ему рот подолом его же рубашки и поволокли дальше. Иван Николаевич пожевал кляп, который придерживал зубами, чтобы он не выпал изо рта, но потом все-таки отважился спросить:
— А вы меня куда это?..
В ответ ему дали подзатыльники с трех сторон сразу. "Ну и ладно, куда принесут, туда и принесут", — решил Иван Николаевич. Принесли его в ближайший сквер и свалили под скамейку, на которую все трое и уселись.
— Ну и туша, — посетовал Филипп, задыхаясь.
Иван Николаевич продолжал испуганно жевать подол рубашки. Потом самодельную смесь кляпа с соской у него довольно грубо вытащили изо рта.
— Ну что, сволочь, попался? — угрюмо спросил Булыжник. — Не догадываешься, зачем мы здесь?
— Может, у вас часы барахлят? — попытался угадать часовщик, и ему снова надавали затрещин.
— Под часовщика прикидывается, — ехидно сказал Шпон, гордясь собственной наблюдательностью: теперь, наверняка, основная доля будущего гонорара причиталась ему, ведь он и вора по фотографии вычислил, и в городе его выследил. — Еще и лупу на глаз нацепил. А я, главное, смотрю и сомневаюсь — он или нет? — поделился он с Филиппом. — На фотографии-то ведь без лупы был.
— Гони деньги, гнида, — потребовал Филипп.
— В будке остались, — пролепетал часовщик.
— Понятно. Шора, сгоняй, принеси.
Шора исчез и скоро вернулся с небольшим деревянным ящичком от комода.
— В столе нашел, — сообщил он. Булыжник заглянул в ящичек, потом перебрал руками несколько мелких бумажек.
— Остальное где? — грозно спросил он Ивана Николаевича.
— Больше нету… Честное слово, не сойти мне с этого места.
— Не сойдешь, будь уверен, если денег не отдашь. Сколько ты у этого мужика спер — тебе за три жизни не потратить.
— Я никого не грабил, — Иван Николаевич начал догадываться, что его с кем-то перепутали, — произошла какая-то ошибка.
— Она произошла, когда ты на свет появился. Не грабил, говоришь? Проверим… — Булыжник ткнул ему в нос фотографию. — Вот, смотри внимательно: это ты?
— Вроде я.
— Ну, вот видишь, — удовлетворенно сказал Булыжник. Вина часовщика теперь была полностью доказана. — Вообще-то ты молодец — такие бабки спереть не каждый сантехник может. Но нам за тебя награду обещали, и поверь на слово, мы ее получим.
— Ребята, я вам клянусь — не сантехник я, и никогда не был! Я — по точным механизмам! А так сам домой, если что ломается, ребят из соседней конторы
— Откуда ты тогда на снимке?
— Понятия не имею. Может, сидели вместе, выпивали, кто-то и щелкнул. Соседи же, работаем нос в нос.
— Да он заливает! — взвился Филипп, чувствуя, как деньги вновь начинают ускользать за горизонтом. — Клиент сам сказал — вот этот. Сидит теперь, мозги нам парит. А деньги под пол спрятал. Шора, ты под полом смотрел?
— Вот еще. Там, вообще, и крысы быть могут, — брезгливо поморщился Шора. — тебе охота, сам и смотри.
— Филипп дело молотит, — вмешался Булыжник. — под пол мы лезть не будем, а тебя, толстячок, клиенту доставим в целости и сохранности. И если он подтвердит, что ты — это ты, я тебе не завидую.
— Очная ставка, — обрадовался Шора, — как в кино про знатоков.
— Кино про знатоков — это "Поле чудес", — поправил его эрудированный Филипп. — Но мысль дельная. Поволокли его.
— Можно, я хотя бы мастерскую закрою, — обреченно попросил Иван Николаевич, — разворуют же все…
— Давай ключи — Шора закроет. Кстати, если выяснится, что ты — это не ты, будешь нам потом за крышу отстегивать ежемесячно. Понял?
— С удовольствием, — пролепетал Иван Николаевич, — только идемте быстрее к вашему клиенту, а то я от страха сейчас штаны обмочу!
Из приобретения вещей меблировка оказалась самым трудоемким делом. Сергей Степанович и Витек колесили по городу, приценивались, торговались, тщательно замеряли размеры стен и высоту потолка в квартире Чеботарева. Постепенно мебель стала появляться в квартире — мастера аккуратно собирали ее и исчезали, благодаря за щедрые чаевые. Всем иным производителям Чеботарев предпочитал румынских.
Витьку мебель пока не требовалась, и вот почему: когда он набрался смелости заглянуть в свою квартиру, то обнаружил пустой проем вместо хлипкой, но все же двери. На лестнице валялись выдранные с гвоздями петли — уборщицы в их подъезд не заходили никогда.
Пока Витек стоял в нерешительности, рассуждая, не опасно ли ему входить в квартиру, за спиной скрипнула другая дверь, и соседка опасливо просунула нос в щель.
— А, Витек, это ты? — приветливо сказала она, не торопясь, однако, открывать дверь. И задала вопрос, показавшийся ему нелепым: — А тебя что, уже вылечили? Или сам от врачей сбег?
— Сбег, — наугад ответил Витек.
— А врачи заходили, сказали, у тебя чумка, — сообщила соседка. — Потом пошли квартиру дезинфицировать. И дверь сломали.
— Видимо, всю продезинфицировали, — с сожалением сказал Витек, понимая, что в квартире побывали воры. Там и раньше ничего особо ценного не было, но все же какие-то личные вещи, продукты, холодильник еще работал, телевизор черно-белый… — А сколько их было, врачей?
— Трое, — сказала соседка. — Один, похоже, сам заразился, всю лестничную клеть мне заблевал. Так я потом помыла. Вот только петли твои не тронула, побоялась, вдруг зараза пристанет. В квартире тоже ничего не тронуто — кто ж зайдет в зараженную?