Золотой Лис. 1-2 часть
Шрифт:
— Нет, лучше не надо, — Ридд отчего-то иногда знал, как и что надлежит делать. Не по веленью судьбы, но по зову сердца.
Со вздохом он наклонился, взвалил на себя сложенные в сторонке припасы. Правда, с тростью незадача вышла — не разобравшийся спросонья дракончик поначалу не признал хозяина в этом пробудившемся чародее. Понятное дело, цапнул так, что едва и палец не отгрыз.
— Да уймись ты! Ну распробовал, бестолочь? — Ридд едва не взвыл, приплясывая от боли и зажимая ранку губами.
Ожившее на миг серебро виновато блеснуло глазёнками и вновь обратилось в недвижную, холодную
— Э, демоны, тут даже и листа подорожника не найти! — проворчал Ридд, кое-как оглядевшись.
Дриада сварливо шумнула, что на самом деле Fоliа Рlаntаginis mаjоris, то есть листья подорожника большого. Осталось парню только заткнуться и подивиться, зачем это малахольные эльфы придумали столь забубённые названия для таких, казалось бы, уж совсем простых вещей. Воистину, чудно текли мысли меж их остреньких ушей, коль нагородили столько несуразностей на ровном месте. Это ж надо умудриться только, наворотить столько сложностей из ничего!
А развороченная ранка зачесалась, принялась зудеть. И прямо в лунном свете, под удивлённым взглядом парня стала затягиваться, закрываться. Вот остался лишь свежий розоватый шрам. А когда Ридд по привычке просто погладил его, словно размазывая по пальцу ещё остававшееся саднящее ощущение, и отнял ладонь — то не обнаружил на том месте уже ничего.
— Спасибо, милая, — зачарованно улыбнулся парень и на пробу пошевелил пальцами. — Этак ты меня однажды и от смерти спасти можешь.
В ответном ворчании донельзя довольной Флоры легко оказалось разобрать, что старость у хомо тоже всего лишь болезнь.
Дай срок — и с нею разберусь, куда она денется.
М-да! Бывают заявления, которые поражают словно громом меж ушей. Хоть стой, хоть падай… но парень весьма благоразумно не стал уточнять и выпытывать у дриады подробности. Если даже хотя бы обеспечит ещё полсотни лет без дряхлости и неизбежно сопутствующих мудрости болячек, и то просто замечательно будет.
Он повесил на сгиб локтя свою трость с виновато утихомирившимся серебряным драконом в рукояти. И первые шаги во тьму как-то даже затерялись в памяти бессонной ополоумевшей Истории, просто обязанной примечать и запоминать всё и вся…
ЭХО-Эхо-эхо отражалось от каменных стен древней гномьей цитадели, словно боясь даже увязнуть в этом стылом мраке. Каждый ШАГ-Шаг-шаг дробился и метался в лабиринтах. Впервые за долгие века сюда спустился не просто дерзкий авантюрист, обезумевший от одной только мысли о таящихся внизу сокровищах. Не занесённый невесть какими ветрами призрак, неприкаянный и отверженный. Но полновластный хозяин своих дум, воплощённых и скрнцентрированных в человеческом теле.
— Всё гуляешь? — скептически поинтересовался Ридд у неизменно приковылявшего на шум скелета с наградной подвязкой баронессы на шее.
Костяк шарахнулся так, словно на белом свете или во тьме и в самом деле имелось нечто такое, чего ему стоило бы бояться. И бочком-бочком, распластавшись по стеночке обошёл стоявшего парня. А когда со скрипом и хрустом он уковылял в противоположную сторону, Ридд мог бы поклясться, что до него донеслось что-то весьма похожее на вздох облегчения.
Ага,
Парень лишь хмыкнул и направил свои стопы к спуску на второй уровень — тому самому, через который когда-то провёл восторженно-испуганную эльфийку. Странно — сейчас, когда сердце уже отболело первым и самым невыносимым страданием, воспоминание о Меане всего лишь обернуло дымкой печали. Или то оказали своё воздействие могучие стены гномьей крепости, защищавшие даже и от таких напастей? Сладкие и грустные воспоминания уже не терзали раскалённым щипцами палача, но лишь напоили лёгкой грустью. Шевельнулись сами собою губы и уронили во тьму неожиданную, горьковатую улыбку.
Рука с зажатой в ней тростью поднялась и повела указующим полукругом, словно замерший над ступенями человек сам себе показывал эту картину былого величия, обернувшуюся ныне чуть горьковатым великолепием упадка. И под этим взглядом незримая волна пробежала по величественной лестнице и её обрамлению. Как будто кто-то незримый протёр смоченной в перегнанном вине тряпицей старую, запылённую и потемневшую от времени картину кисти хорошего мастера.
Первыми ожили вмурованные в стены изваяния драконьих голов. Седые струйки пыли осыпались вниз, когда каменные бестии недоумённо преглянулись и предстали во всём своём великолепии — вплоть до малейшей чешуйки, изваянной прихотливыми руками подгорного народа. И всё же, пробудившая их сила не была злой и беспощадной. Да и мерещилось в ней что-то знакомое, серебряное и похожее на них самих. Мутно-белесые шары в их пастях, до дрожи напоминавшие бельма какого-нибудь доживающего свой век старика, постепенно прояснились, обрели глубину и объём.
И постепенно в них зажглись огоньки. Десятки их неуверенно, робко проклюнулись в глубине прозрачного как слеза камня — и всё же, робко моргнув, погасли опять.
— Что за диво? — поинтересовался Ридд, когда убедился, что шевеление в левом внутреннем кармане ему не почудилось.
Что-то там определённо затрепыхалось. И когда рука парня полезла туда, назад она извлекла в ладони эльфийский светлячок — внутри стеклянного пузырька билась и металась махонькая цветочная феечка.
— Ох, ничего себе! — зачарованно шепнул парень, когда приметил в сиянии малявки сверкнувшее чистым золотом крохотное ведёрко. — А ты здесь откуда — и зачем?
Чуть подумав, он ногтем поддел пробку и выковырял её из горлышка светилки. Малявка вынырнула наружу… ну, неприличному её жесту Ридд ничуть не удивился — как он приметил уже давно, ко всяким любовным делам создания природы относились вовсе без присущего людям ханжества или стыдливости. А феечка изящным огоньком метнулась в растерянно застывшим светильникам у стен…
Как красиво!
Да, это было красиво. Крохотная феечка силой своей крохотной немудрёной магии пробуждала к жизни хрустальные шары. И вслед за её продвижением, позади разгоралось могучее сияние, подпитанное человеческой волей. Дюжина ударов сердца, и лестница оказалась освещена как днём, под весёлым и столь желанным сиянием полуденного солнца.