Золотой медальон

Гришин Михаил Александрович

… Витька шёл по лесу и удивлённо озирался. Ещё никогда ему не приходилось видеть такого густого леса. Не лес, а прямо непроходимые дебри, куда солнечные лучи почти не пробивались, и поэтому там всегда стоял прохладный сумрак. Даже деревья были такой толщины, что не только обхватить их за один раз было невозможно, но и не сразу обойдёшь пешком. А ещё в этом удивительном лесу водились разные звери и птицы, которые совсем не пугались человека, как будто видели его впервые в своей жизни.

В скором времени Витька вышел на цветущую поляну, где трава доходила

ему до пояса. Поляна была настолько наполнена солнечным светом, что Витьке на миг пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. И тут же ему в уши плеснул завораживающий звон, который исходил отовсюду: стрекотали кузнечики, жужжали пчёлы, пели птицы…

От переполнивших его чувств Витьке захотелось беззаботно поваляться в тёплой траве. Только он раскинул руки, чтобы упасть на спину, как заметил чьи-то глаза, которые внимательно наблюдали за ним из кустов.

Голубые глаза, без всякого сомнения, принадлежали человеку, и Витька безбоязненно крикнул:

– Эй, кто там? Выходи, не бойся! Я мирный человек!..

Чуть погодя кусты раздвинулись, и вышел русоволосый кудрявый мальчишка. Он ловко запрыгнул на поваленное бурей дерево и замер, по-хозяйски уперев руки в бока. По виду он был ровесником, но в плечах покрепче и одет странно: красная шёлковая рубаха, подпоясанная ремнём с пряжкой, украшенной драгоценными камнями, синие парчовые штаны, а на ногах красовались кожаные сапоги с загнутыми кверху носами, расшитые золотом.

Пока Витька с любопытством разглядывал его наряд, мальчишка смело заявил:

– Я княжич Лучезар, сын князя Мстислава, и мне неведом страх, свойственный простолюдину.

– Чего клеешь? – не поверил Витька. – Сейчас двадцать первый век!.. Какой такой ещё княжич-мажич?.. Кино что ль снимаете?

Мальчишка сдвинул брови и грозно спросил:

– Как ты посмел княжича обидеть, смерд?

– Ты не очень-то, – возмутился Витька. – А то не посмотрю, что артист, наваляю по первое число… Будешь знать, как задаваться… – и он проделал руками жест, понятный любому мальчишке на свете.

Но этот артист из погорелого театра, как ожидалось, не испугался, а спокойно ответил:

– Я по одежде догадался, что ты вражеский лазутчик… Сейчас возьму тебя в плен…

Витька самоуверенно тряхнул своим вихром и заявил:

– Это ещё неизвестно, кто кого в плен возьмёт.

Мальчишка спрыгнул с дерева и настороженной походкой двинулся на Витьку, посверкивая глазами из-под сдвинутых бровей.

– Смелее, смелее, – подбадривал его Витька и для наглядности подманивал ладошкой.

Подобное неуважение к княжеской персоне мальчишку, видимо, очень задело, и он с пугающим криком налетел на Витьку.

Сцепившись крепче двух братьев, они упали в траву и принялись по ней кататься. Одолеть вёрткого Витьку не просто было и для более подготовленного противника, чем незнакомый мальчишка, поэтому борьба проходила с переменным успехом – то один одерживал верх, то другой. Понятное дело, что такая неразбериха до бесконечности продолжаться не могла (всё равно бы кто-нибудь

победил), но вмешалось провидение, прервав поединок грозным рёвом.

Мальчишка вздрогнул и, отпустив Витьку, вскочил на ноги. Витька незамедлительно последовал его примеру.

У поваленного дерева, где недавно находился мальчишка, на задних ногах стоял огромный бурый медведь и, поводя мордой, с шумом втягивал воздух. Не надо было даже слыть опытным охотником, для того чтобы понять: медведь учуял добычу, которую представляли собой Витька и этот самый Лучезар, если он, конечно, не врал, что его так зовут.

– Замри, – скорее догадался, чем расслышал Витька, когда Лучезар едва заметно шевельнул губами.

Постояв некоторое время в нерешительности (видно, больно уж медведю не хотелось перелезать через дерево, а может, на их счастье, зверь просто был сыт), он ещё раз устрашающе проревел и, опустившись на все четыре лапы, убрался восвояси. Было видно, как у него под густой шерстью шевелились могучие лопатки.

И правильно сделали, что не стали связываться с медведем: такой в два счёта растерзает любых храбрецов, вздумай они только потягаться с ним силой.

– Ты правда что ль княжич? – миролюбиво обратился Витька к Лучезару.

– Правда, – ответил тот и в свою очередь поинтересовался: – А ты из чьих будешь? Уж больно у тебя одежда чудная…

Витька начал было рассказывать о том, что у них в двадцать первом веке все так одеваются, и тут же осёкся, подумав: не подшучивает ли над ним мальчишка или, что ещё обиднее, – прикалывается, и спросил:

– А вот то, что ты княжеского рода… чем можешь доказать?

Лучезар внимательно к нему пригляделся:

– Ты правда не вражеский лазутчик?

– Вот заладил, – воскликнул Витька, – лазутчик, лазутчик! Русским языком тебе говорю, Витька я, из двадцать первого века!

– Так ты что, тоже русич? – заулыбался Лучезар.

– Здрасть, приехали… – закатил Витька глаза. – Я тебе об этом целый час твержу, а ты всё – лазутчик…

Лучезар вдруг вытянул руку, чтобы Витька замолчал, и стал прислушиваться. Витька тоже напряг свой разведческий слух: где-то далеко за лесом гудела труба.

– Пошли, – взволнованно сказал Лучезар и быстро направился к кустам, откуда недавно и появился.

Витька собрался было напомнить ему о медведе, но смолчал, чтобы смелый до безрассудства мальчишка не подумал, будто бы он испугался какого-то там задрипанного медведя, которого, наверное, и след давно простыл.

Оказалось, что среди ветвей у Лучезара был спрятан силок – небольшая дощечка с прикреплёнными к ней волосяными петлями из конского хвоста, в которой выдалбливалась ямка для зёрен, служивших приманкой бедным пташкам.

Проверив силок, Лучезар обрадованно воскликнул:

– Попалась!

Он бережно высвободил жёлтенькую птичку из петли и поместил её в клетку из тонких ивовых прутьев.

Витька, который вечно страдал из-за своей доброты к «меньшим братьям», тихо спросил:

– Зачем тебе это?