Золотой мираж
Шрифт:
А тебя даже не увольняли, подумала Клер. Ты просто заблудилась.
Она хотела делать что-то, чем можно гордиться. Она хотела, чтобы можно было сказать: я Клер Годдар, дизайнер, а вот это — то, что я сделала. Это мое творение, и никого другого.
Если я смогу. Я никогда не занималась дизайном чего-либо целиком сама. Я никогда не была удачлива.
— А ты подготовь список людей, которых хочешь нанять, — сказал Квентин. — Это может быть даже постоянной группой, если все получится хорошо, то я бы хотел, чтобы ты занялась и другими линиями тоже. Раз уж ты нашла в них огрехи, то сможешь исправить. — Он разглядывал
Я должна попробовать, подумала она. У меня столько денег, а я все еще не знаю, что могу делать сама по себе. И никакие деньги мне этого не дадут. Я должна сделать сама.
— Да, — сказала она. — Я согласна. На все, что ты говорил.
Он казался удивленным: видимо, еще раньше решил, что все обговорено.
— Когда придешь завтра, позвони Карол Блок и укажи все, что тебе нужно — она позвонит людям, которых ты захочешь взять в группу. Ты можешь брать их даже из других компаний, мы заплатим им гораздо больше. Да, кстати, это мне напомнило — мы еще не говорили о твоей ставке консультанта.
— Нет, — начала Клер, боясь, что он не сочтет ее стоящей любой суммы, которую она назовет. Но затем она подумала — он хочет работать со мной, он хочет, чтобы мы работали вместе, и считает, что я многого стою. Почему бы с ним не согласиться?
— Двести долларов в час. И я подниму любую запоротую линию, которую ты мне поручишь.
— Решено, — сказал он без колебаний. Он привлек ее к себе и поцеловал, а Клер прижалась к его груди и ощутила некое торжество приобщения к его власти. Он — тот, кто раздает подарки и воплощает мечты, а она — та, кем он восхищается и он ее просит работать вместе с ним.
— Это становится почти семейным бизнесом, — сказал он с улыбкой.
Клер поглядела на него угрюмо:
— Мы еще не говорили об Эмме.
— Я же сказал тебе, что думаю: она очень хороша. Что еще? То, что она снимается — не наше дело.
— Может быть, не твое, но мое — уж точно. Я за нее в ответе.
Он пожал плечами:
— Она сама может быть за себя в ответе. Она взрослая молодая женщина. И почему ты раньше об этом не заговаривала?
— Я хотела подождать. Я думала, что это ненадолго.
— Конечно, надолго. Я же пересказывал тебе слова Хейла: она прирожденная модель и потрясающе фотографируется. По Хейлу, она — находка целого десятилетия.
Клер ощутила прилив гордости за Эмму и подумала, что если бы Эмма сама услышала эту похвалу и разволновалась, то ее волнение было бы вполне понятно. Но Клер видела, что не все так просто. Эмма встревожена, а не только взволнована, и Клер начинала думать, что все еще должна попробовать убедить ее начать учиться в колледже с зимнего семестра.
— Я рада, что Хейл считает ее хорошей, но не думаю, что она займется этим на долгое время. Ей много чем надо еще заняться, и в первую очередь — учебой.
Квентин был удивлен:
— Я так не думаю. Она без ума от Брикса и от того,
Клер отступила от него, такого крепкого, мощного,
— Конечно, я могу остановить ее, если решу, что так будет лучше. Я ее мать, и ей нет еще восемнадцати.
— Но ты не будешь этого делать. Ты уже дала нам разрешение нанять ее. Клер, оставь ее в покое. Она получает удовольствие и сама зарабатывает деньги. Ты знаешь, что она сможет, если станет популярной? Мы подпишем с ней контракт на сто тысяч или больше, а если она сообразительна и будет работать, пока молода, то поднимется гораздо выше.
— Ей не нужны деньги: у меня более, чем достаточно. Ей нужно другое…
— Ей нужно, чтобы ее оставили в покое.
— …и я не уверена, что она получает уж такое удовольствие. Она мне не кажется счастливой.
— Что ж, как может знать об этом мать? — сказал он, намереваясь превратить все в шутку. Он поглядел на часы: — Нам скоро уходить, чтобы быть в театре вовремя. Ты подождешь здесь, пока я закончу, или хочешь осмотреть здание?
— Я Лучше посмотрю, — сказала Клер, скрывая раздражение. Ясно, что он ничего не знает о матерях, подумала она, да и об отцах тоже. Впервые она ощутила симпатию к Бриксу.
— Клер, — сказал Квентин, когда она отворила дверь его кабинета. Она оглянулась. — У Эммы необычная красота, которая как раз подходит для нашей рекламы — мы искали кого-нибудь похожего на нее уже давно. Прошлая кампания провалилась потому, что меня совсем не устраивала девушка, которую выбрал Хейл. Для нас это жуткая экономия времени, что Эмма нашлась так скоро. Мы собираемся использовать ее и в печати и лично; Хейл уже исправляет весь план продажи, чтобы он строился вокруг нее. Не вмешивайся в это.
Не указывай мне, что делать с дочерью, подумала Клер зло. Но сказать этого не смогла. Она только представила, как его лицо мрачнеет и становится ледяным; воо.бразить его недовольным ею было выше сил. И, может быть, она не права, может быть, для Эммы все это — отличный шанс проявиться. По правде говоря, что Клер может сделать, чтобы всему воспрепятствовать?
— Я ее мать, — сказала она в конце концов. — Я не могу просто так отвернуться от всего. Но я никогда ни к чему Эмму не принуждала, и не собираюсь начать теперь.
— И ты не будешь толкать ее к чему-то другому, — сказал он властно. — Или устраивать так, чтобы она чувствовала себя неловко, решившись работать на нас.
Клер стояла в дверях.
— Я хочу, чтобы она была счастлива. И помогу ей, если смогу, во всем, чего она только не захочет.
Он поглядел на нее долгим взглядом:
— Надеюсь, — сказал он.: — Нам уходить через полчаса. Встретимся на входе.
Клер кивнула и закрыла за собой дверь. Она была сердита на себя и на Квентина, смущена и не знала, что же делать дальше, и хочет ли она в самом деле работать на него. Нет, работать с ним, поправилась она, но зная, что уж он-то так никогда бы не сказал; она единственная, кто может так думать. И тут она поняла, все проанализировав, что он так и мыслил — она станет работать на него, под его началом, станет частью компании, которой он управляет железной рукой, и подчинится его воле. Это было так ясно.