Золотой Мост
Шрифт:
– Это, безусловно, радует.
– Филипп сдержанно, но приветливо кивнул Себастиано.
– Желаю вам получить удовольствие от представления, месье.
– Спасибо, - ответил Себастиано. Он подозрительно взглянул на Филиппа, затем, прищурившись, посмотрел на меня. Было ясно, что эта встреча показалась ему странной, вероятно, такой же странной, как и обстоятельства, при которых он в первый и во второй раз встретился с Филиппом, который передал ему послания от Гастона и вместе с тем не произвел хорошего впечатления.
– Какое отношение ты имеешь к этому парню?
– хотел знать Себастиано. Он говорил не
Прежде чем я смогла придумать подходящее объяснение, нас отвлекли взревевшие фанфары. Я вздрогнула, потому что они зазвучали совсем внезапно и действительно очень громко. На сцену вышел тип, одетый в пестрое ярко-зеленое, как ясменник, одеяние, и задудел в фанфару, с которой свисал вымпел в тон его костюму.
Люди, которые все еще дремали на скамейках, сразу же проснулись и захлопали. Игрок на фанфарах, полный тип с высоко закрученными усами, был также диктором, так как, когда он закончил играть на трубе, начал расхваливать предстоящую пьесу и объяснять действия слегка неприятным голосом.
Речь шла о каких-то богах и нимфах, о мужественных героях, а также о коварных интригах, алчных торговцах и трагической любви. Я нетерпеливо выпрямилась и краем глаза бросила взгляд на Себастиано. Он все еще пристально смотрел на меня, и я поняла, что он бы все-таки вернулся к своему ранее заданному вопросу. Позже он обязательно будет настаивать на ответе.
Но пока он был отвлечен на какое-то время, потому что как раз начиналось представление. Бархатный занавес поехал в сторону, а усатый диктор исчез за кулисой, которая представляла собой большую стену с нарисованным на ней лесом. Одновременно с этим за сценой послышалась барабанная дробь, и в следующий момент на сцену вышла Сесиль. Все зрители как будто наэлектризовались, при возможности я также заметила, что пришли почти только мужчины, так как Сесиль, как всегда, предлагала достойный обозрения вид.
Ее фигура Мэрлин Монро была втиснута в шелковую тряпку, которая подчеркивала каждую округлость. На правое плечо, подобно водопаду, струились серебряные, белокурые локоны, левое же плечо было неприкрыто. Ее подведенные глаза сверкали в свете свечей, а на ее накрашенных губах играла соблазнительная улыбка. В воздушной одежде она танцевала по всей сцене, сделала несколько вращений и прыжков, при которых туда-сюда и вверх и вниз колебались не только ее волосы.
К тому же она отбивала такт на маленьком бубне и колокольчиками, которые она носила на ленте на щиколотке, дополняя все веселым звоном. Стихи, которые она исполняла во время происходящего, почти полностью погибали, так как каждый в зале был сконцентрирован на ее груди, которая грозилась выскочить наружу при каждом шаге. Короткий косой взгляд на Себастиано показал мне, что он тоже смотрел туда.
Лучше всего я бы встала перед ним и перегородила бы ему поле зрение, но это выглядело бы довольно странно, поэтому я преодолела кипящую ревность и сделала вид, будто ничего не происходило. Через некоторое время Сесиль прекратила танцевать и подошла к краю сцены. Исполненный, идеально акцентированным голосом (кажется, шарики действительно помогали!) она читала монолог, который состоял из стихов.
Правда, они не рифмовались, но по такту предложений я поняла — благодаря выбору
Перед тем как исчезнуть за кулисами, она подмигнула мне и ухмыльнулась при этом. Ей заметно нравилось, что я пришла на ее представление.
Следующим вышел юноша, которому, однако, было уже минимум тридцать с отчетливой лысиной на лбу. Кроме того, он не знал хорошо свой текст. Иногда он неоднократно запинался, что вызывало неумышленные смешки в публике, которые он воспринимал с оскорбленным выражением лица. С многословными разворотами он разъяснил зрителям, что только что в лесу он случайно проходил мимо источника и утолял там его жажду, когда перед ним появилась самая прекрасная женщина всех времен.
— Она была так чудесна, великолепно тонка. Волосы такие же серебристые, как водопад. Грудь роскошно поднималась под одеждой.
На этом месте он снова запнулся и начал глазеть на публику, как будто мог найти там забытый текст.
— Продолжай! — кричал кто-то. — Расскажи еще больше о груди!
Юноша возмущенно пыхтел, но реплика возымела желаемый успех. Он снова вспомнил остальной текст.
— Любовь ударила меня как молния. Но ах, меня ждал тяжелый долг.
— Нимфа должна выйти снова! — выкрикнул зритель.
Но сначала появилась не она. Вместо этого вышла другая фигура, вернее говоря, та же что и раньше, но только иначе одетый. Старый мужчина, который скучно представился как опекун юноши (это был диктор, теперь он был в красном вместо зеленого ясменника), затем богатая наследница (Сесиль в черном парике), которая, собственно, любила соседского сына и хотела бы лучше умереть, чем сочетаться браком с навязываемым женихом, а затем, по-видимому, который хотел зажечь с наследницей, но, тем не менее, он боялся мести богов.
Наконец под гром (барабанная дробь) и дым (за сценой сожгли что-то очень чадящее) на подмостках появился Зевс собственной персоной. На нем была длинная белая борода и развевающиеся одежды, но в его фальцете угадывался голос ведущего, который грозил ужасными карами всем участникам, если те пойдут наперекор воле богов, причем что конкретно было волей богов, было не очень понятно. В этом месте в сюжете обнаружился определенный пробел.
Но, по правде сказать, иначе все это было бы очень скучно, даже выходы Сесиль ничего не изменили бы. Она показывалась еще два раза, как нимфа в рваной рубашке, но с учетом длинных сцен между ее выходами, этого было слишком мало, чтобы сдержать людей в узде. Перед последним актом уже определенно ушла половина зрителей, и я также думала, что Себастиано и я могли бы предпринять что-нибудь получше.