Золотой поезд
Шрифт:
— А я ведь думал другое, — неожиданно повернулся подводчик к Реброву.
— Что другое? — не понял тот.
— Да тут передо мной ближе к Самаре одного вот так же остановили, выручку, что с базара вез, отобрали… Ну, вот, я про вас, значит, и подумал, что вы эти самые.
Ребров засмеялся; возница сразу повеселел.
— Ну, коли вы добрые люди, то и угостить вас не грех. Не хотите ли соленого арбуза с ржаным хлебом покушать? Он достал откуда-то из-под себя два арбуза, ковригу хлеба и нож. Буди товарища, наверное, тоже есть хочет.
Мекеша мгновенно проснулся, как только услышал,
Часа через два началась околица Дубового Умета. Собаки с диким лаем выскакивали из подворотен на шум телеги и прыгали около морды лошади и у задних колес. Подводчик ехал на знакомый постоялый двор, и это было на руку его седокам. На стук в ворота ответили скрипучие шаги по деревянной лестнице, кто-то в темноте растворил обе половинки ворот и ввел лошадь под навес. Возница завозился около лошади, распрягая ее, а Ребров и Мекеша поднялись вверх по лестнице в избу, где на полу вповалку уже спало около десятка человек. Вслед за ними вошла и открывавшая ворота хозяйка. Она подошла к ночнику, подняла прикрученный фитиль, посмотрела при усилившемся свете на новых проезжих, снова прикрутила фитиль и молча направилась спать.
— Постой, хозяйка, — остановил ее Мекеша, — заезжих двух женщин у тебя тут не останавливалось?
— Мы этим не занимаемся, — недружелюбно бросила она в ответ и прошла в соседнюю комнату.
— Вот тут и ищи, Василий Михайлович, — развел руками Мекеша, — я ее по-людски, а она думает, что я балую.
Постоялых дворов больше на селе не было, и беглецы улеглись рядом со спящими на полу. Мекеша мгновенно захрапел. Заснул скоро и Ребров.
Валю и Надю мужик высадил у первой избы лопатинской околицы.
— Тут уж пешком в село идите. А то с вами свяжись, кабы худа не было, — сказал он, хлестнул свою лошадь и телега утонула в надвигающейся ночи.
Женщины минут пятнадцать шли по улицам. Кой-где в избах открывались окна, и любопытные бабы спрашивали:
— Чьи будете?
— Пустите переночевать, — попросила Валя одну из крестьянок, лицо которой ей показалось более добродушным и простым, чем у других.
— Да никак вы из города? Сейчас отопру! — ответила та и побежала открывать калитку.
Валя и Надя поднялись на высокое крыльцо. Спросили разрешения умыться из висевшего тут же медного рукомойника и после этого вошли в опрятную горницу хозяйки. Хозяйка задала несколько вопросов, захлопотала возле самовара, загремела трубой, кочергой с углями, ведром с водой. Выбегала куда-то во двор по хозяйству, потом снова быстро возвращалась и радушно угощала чаем. За окном быстро темнела улица. Замолк деревенский шум. Зажглись на несколько минут керосиновые огоньки и потом быстро потухли.
— Как же они найдут нас? — спросила Валя Надю, безучастно дремавшую за столом.
— Мудрено сыскать, — согласилась Надя.
— Надо пойти по селу, может быть, встретим их.
— Я бы рада, да меня так растрясло, что я на ноги не встану, — пожаловалась Надя.
— Ты побудь дома, а я пойду, — сказала Валя, надевая жакет.
Она вышла из дома, прошла несколько улиц по разным направлениям. Молчаливые избы, казалось, неодобрительно хмурились
— Чего ты? — спросил один из сидящих поближе.
— Где у вас земская квартира? — спросила Валя.
— Земская — напротив. Да ныне там никого нет, — ответил опять тот же мужик. — Ты кого ищешь-то?
— Мужа, — ответила Валя и повернулась, чтобы идти, как вдруг под окном раздался топот копыт; кто-то застучал палкой о перила крыльца и закричал:
— Староста, выходи. Разведи людей по квартирам!
Мужики повскакали с мест. Валя вместе со старостой вышла на крыльцо. Перед домом стоял отряд всадников в военной форме. Староста торопливо засеменил куда-то в сторону, отряд тронулся за ним.
Валя быстро спустилась с крыльца и побежала. Она долго плутала в темных улицах, прежде чем нашла свой дом.
— Надя, — запыхавшись, сказала она, дергая за рукав подругу, — в селе учредиловские драгуны.
На другой день рано утром Ребров и Мекеша обошли весь Дубовый Умет, но нигде не нашли своих потерянных спутниц. Приходилось возвращаться в Лопатино. Мекеша приуныл и наотрез отказался идти с Ребровым назад.
— Не пойду, — упрямо твердил Мекеша, — опять попадешь к драгунам. На тот свет мне еще рано торопиться.
Ребров не стал уговаривать Мекешу. Он понял, что его не переубедишь.
— Эх ты, товарищ, — сказал Ребров и один двинулся в путь.
За околицей опять степь, залитая лучами утреннего, еще красного солнца. Та же тишина, что и вчера, и снова видна вдали белая Самара с золотыми куполами церквей. Уже версты три отшагал от села Ребров, наблюдая, как далеко по бокам деревенские, стада рассыпались по сжатым полосам. Черные и белые овцы правильными цепями двигались с пригорка на пригорок, и близорукому их легко можно было принять за солдат, наступающих в сторону невидимого неприятеля. Вон там, впереди, они бросились бегом через дорогу, словно желая пересечь ее, отрезать и преградить путь ему, Реброву. Пробежали дальше через дорогу, оставляя за собой облако пыли. Вдруг смешались. А на дороге снова замаячили какие-то точки, как будто другое стадо бежит за первым. Откуда оно? Ребров пристально стал всматриваться в эти движущиеся фигуры и только тут заметил, что навстречу ему верстах в двух впереди скачут верхом какие-то люди.
«Опять драгуны», — выругался про себя Ребров. Он оглянулся по сторонам, почувствовав, как пробежал по телу холодок. Но прятаться было некуда, надо было идти навстречу.
Всадники не торопились. Заметив Реброва, они поехали шагом. Впереди на черном коне ехал офицер в непромокаемом плаще, широколицый и угрюмый. Коренастая фигура и плащ делали его похожим на Наполеона. Молча проехал он мимо Реброва, а за ним человек двадцать пять учредиловских драгун с кокардами из георгиевской ленты на фуражках. Один из них отделился от товарищей и подъехал к Реброву: