Золотой Рассвет и Серебряный Буран
Шрифт:
– Не глупи, умерь свой пыл. – не поверил ему Андалуз. – Верес хоть и тихий, но силён. И он – твой брат.
– Мы никогда не были близки. Он только мешается мне. Всегда мешался.
Волосы Дэрадо совсем покраснели, исчез блеск благородного золота и вылез алый оттенок, предвещающий рассвет крови.
«Всю мою жизнь, всё детство нас сравнивали с Вересом не в мою пользу…» – зло думал Дэрадо, – «Я не понимаю своих чувств к нему, я пылаю, я весь горю от мысли его убить! Я любил его в детстве, но неужели это – в прошлом?! Верес должен, как и его мать, остаться в прошлом. Ведь… Будущее за мной и моей матерью. Это же настоящее моего отца?..» – сердце его бешено колотилось, так, что на мгновение даже потемнело
Советник и господин переглянулись, и Ахилл понял, что Андалуз не собирается оставлять друга без присмотра.
– Решил. Я отправляюсь в город и будь, что будет. – Дэрадо отвернулся и пошёл прочь от друзей. Те ещё раз переглянулись: Ахилл – растерянно и нерешительно, Андалуз – уже всё поняв и приняв.
– Будь я проклят, если он что-то учудит! – зашипел по-женски Ахилл, вытряхивая из волос рукой цветочки. – Папаша нам головы свернёт!
– А у нас иного выхода и нет, как присматривать за ним. Тебя жизнь ещё не научила, когда он пытался в детстве прибить Вереса за то, что тому король пожаловал большую комнату, чем ему?
Ахилл тяжело вздохнул и запахнулся в тунику плотнее:
– Ну… Я надеялся, он вырос. А Дэр остался прежним ребёнком.
– Злым ребёнком.
***
Это была светлая белая и просторная лаборатория в подвале под усадьбой. Чуть зудели многочисленные плоские лампы под потолком, сияя белым, слишком искусственным светом. У стен стояли многочисленные шкафы с реагентами, книгами, холодильные камеры с препаратами, замороженными в годах.
Над тонким металлическим столом склонилась женщина в белом, испещрённым древнеэсинскими иероглифами платке, покрывавшем голову, в защитном белом костюме и резиновых перчатках. Её короткие чёрные волосы, стриженные под каре, были убраны за уши, на шее висели многочисленные божественные амулеты на шнурках, а на губах застыла мечтательная улыбка. Женщина одной рукой листала старый дневник с формулами, описаниями экспериментов и зарисовками старыми чёрными и коричневыми карандашами, выцветшими и полустёртыми; другой рукой, чуть подрагивающей, держала мензурку. Вычитав нужное, женщина коснулась деления на мензурке, и жидкость осветилась белым клубистым паром. В секунду в стакане жидкости стало столько же, сколько указывал палец женщины на делении.
– Вот столько… – тихим шёпотом торжественно произнесла она и призывно крикнула, – Лукис! Войди, пожалуйста!
Белая дверь лаборатории неслышно открылась, и вошёл высокий, крепкий парень без защитного костюма. Один глаз его был слепой белый, другой болотного цвета. Парень прошёл к женщине.
– Слушаю. – с лёгкой заинтересованностью проговорил он, останавливаясь близ неё. Женщина протянула ему мензурку, не сводя с неё глаз.
– Это лекарство, Лукис. Выпей. – наставительно сказала она, глядя пронзительными малиновыми глазами ему в глаза, и кивнула. Парень аккуратно взял из её рук лекарство, присматриваясь к жидкости.
– Сина, это… то самое? – шёпотом, с лёгкой надеждой в голосе спросил парень. Когда-то от тяжёлых экспериментов Сины Хатальи он почти лишился зрения, но верил, что женщина с помощью крови драконов не только исправит это, но ещё и подарит вечность… Вечную жизнь без страха смерти. Ибо смерти он боялся больше боли, больше потерь близких. Ничего страшнее того, что было там, за гранью, не существовало для Лукиса. Он приходил в ужас от одних мыслей о том, как будет лежать в гробу, или о том, как его тело отправится в печь, чтоб сгореть навсегда и превратиться в маленькую горстку пепла. А куда денется его душа? Куда денутся все знания, вся сила духа?.. Что будет с его мыслями после погребения? Вдруг он… продолжит чувствовать боль? Вдруг просто останется недвижим, пока языки пламени
– Попробуй. Обещать не буду, кровь была очень старой особи. Но попробуй. – Сина тонким пальцем подтолкнула мензурку к его губам, и парень сделал несколько доверчивых глотков. Казалось бы, столь хрупкую женщину он мог бы переломить пополам мощными руками за все эксперименты, которые она вздумала на нём ставить, но что-то неподвластное его уму крылось в малиновых глазах Сины Хатальи. Они обещали, они обольщали и дарили надежду на высшее, на недоступное разуму обычного человека. Они сияли божественным. Ни у кого не было таких глаз, как у неё. И это заставляло верить в неё, как в бога, в посланника, в ангела небесного. Ведь таких глаз не может быть у человека. Значит, Сине Хаталье доступны знания, которых нет у него, у Лукиса, и, если она действительно ангел, он пойдёт за ней на край света.
Лукис без колебаний подчинился и выпил содержимое. Чуть поморщился – трубы пищевода сотрясла пламенеющая боль, но парень выдержал, стиснув зубы. И не такое доводилось терпеть. Он быстро поморгал, надеясь, рассеянно оглядел лабораторию, но глаз так и не оправился от прошлого.
– Не помогло… – с трудом проговорил он, чувствуя смятение и стыд, что разочаровывает её, ангела, который бьётся днями и ночами, выводя формулы в его спасение.
– Так я и думала. – резко сказала Сина и обернулась к столу, положив на него обе руки. – Здесь, – она показала на дневник, написанный на древнеэсинском, неподвластном Лукису языке, – Говорится же, «кровь юного дракона»! А как нам надо было понять, юные они или нет, если они все на лицо – юноши да девушки… – но в её голосе не было злобы, он звучал как голос задумчивого философа. – Ладно. Есть ещё идея. Можешь идти. – она помахала ему рукой на дверь, вновь погружённая в свои мысли.
– Слушаюсь. – он развернулся было, продолжая мысленно стыдиться своей неудачи, и тут Сина произнесла:
– Если что-то почувствуешь – немедленно иди сюда, я должна отслеживать любые изменения в твоём организме.
– Конечно. – кивнул он и тихо удалился, прикрыв за собой тяжёлую белую дверь.
Сина осталась одна. Она печально вздохнула и отошла от лабораторного стола к шкафу с книгами, ища нужную, известную только ей книгу, в которой, как казалось женщине, она вот-вот что-то найдёт. Важное и необходимое…
Вдруг в дверь постучались.
– Войдите! – сразу громко отозвалась она, не поворачиваясь, только поправив на руке перчатку.
Вошёл мужчина с короткими мелированными волосами, накаченный, мужественный, и такой же покорный перед силой Сины.
– Исам? Что-то… Есть новости? – быстро проговорила она и обернулась, внимательно посмотрев на него своими удивительными глазами.
– И очень хорошие, госпожа. – он с интересом оглядел лабораторию тяжёлым взглядом, всё было ново и непривычно ему. – Я не нарушу ничего, показав здесь одну вещь?..
– Нет, я сейчас уже не работаю. Что же это? – она мелодично хихикнула и пошла навстречу свёртку, протянутому Исамом. Бегло стянула перчатки, кинула их на стол позади себя и, ловко развернув свёрток, достала большой плоский кулон из мятого золота с рубиновой вставкой неогранённого пылающего камня.
– Драконье золото! – резко воскликнула Сина, глядя на кулон расширившимися от радости и удивления глазами. – Так и знала, они проявятся! Где ты его обнаружил?!
– В ломбарде пригорода Афэса сейчас такого навалом. Какой-то глупый парень с длинными персиковыми волосами продал всё за огромную сумму, а продавец дал знать мне. – гордо ухмыльнулся Исам, уперев свободную руку в бок.