Золотой шут
Шрифт:
Впрочем, это путешествие казалось мне тяжелым не только из-за погоды. Со мной не было моего волка, который отправлялся вперед на разведку, чтобы посмотреть, не поджидают ли нас какие-нибудь неприятности, а потом возвращался проверить, нет ли погони. Теперь я мог рассчитывать лишь на себя и свой меч. Я чувствовал себя обнаженным и неполноценным.
В тот день, когда я выехал на тропу, ведущую к моей хижине, солнце пробилось сквозь облака. Снегопад решил немного отдохнуть, и теплые лучи превратили дорогу почти в непроходимую грязь. То и дело из леса доносились глухие удары – деревья сбрасывали с ветвей тяжелый груз мокрого снега. Я не заметил никаких
Однако когда я добрался до своей хижины, мне снова стало не по себе. Я сразу понял, что здесь кто-то был. Дверь в дом стояла распахнутой настежь. Под снегом я разглядел мебель и мои вещи, которые кто-то вышвырнул из дома и свалил в кучу прямо во дворе. Тут и там валялись куски бумаги, присыпанные свежим снегом. Забор вокруг огорода и амулет Джинны превратились в кучу щепок.
Я сидел на лошади, окруженный пронзительной тишиной, и старался отключиться от внешнего мира, пока мои глаза и уши собирали необходимую информацию. Затем я спрыгнул на землю и направился к хижине.
Внутри было пусто, темно и холодно. У меня зашевелились какие-то воспоминания, а потом неприятное ощущение помогло вернуться в прошлое – я вспомнил, как смотрел на дом, в котором побывали перекованные. В тусклом свете уходящего дня я разглядел на полу следы свиных копыт – видимо, любопытные животные заглянули внутрь. А еще кто-то в очень грязных сапогах много раз входил и выходил из хижины.
Они взяли то, что представляло хоть какую-то ценность и что можно было унести. Одеяла с кроватей, копченое мясо, висевшее на балках, все мои припасы, горшки и кастрюли для приготовления пищи – все исчезло. Кое-какие из свитков использовали, чтобы растопить очаг. Кто-то здесь вволю попировал нашими с Недом запасами на зиму. В очаге я заметил рыбные кости и понял, кто навестил мою хижину. Помогли и следы свиней.
Рабочий стол продолжал стоять на своем месте; зачем моему неграмотному соседу письменный стол? Впрочем, чернильницы были перевернуты, а свитки раскрыты, но потом отброшены в сторону. Это меня обеспокоило. В таком невероятном беспорядке я не мог определить, каких из них не хватает. И не знал, приходили ли сюда Полукровки после моего соседа, который так сильно любит свиней. Карта Верити криво висела на стене, и я удивился облегчению, которое испытал, обнаружив, что она цела. Я и не знал, что она представляет для меня такую ценность. Я снял ее и свернул в трубочку, а потом, не выпуская из рук, отправился оценить урон, причиненный моему дому. Сначала я заставил себя внимательно изучить все комнаты и курятник и лишь потом принял решение о том, что заберу с собой.
Из сарая, где жил пони, забрали запас зерна и все инструменты. Моя мастерская превратилась в руины. Вряд ли это дело рук Полукровок. Теперь я уже не сомневался, что мою хижину навестил весьма неприятный тип, живший по соседству. Он держал свиней и однажды обвинил меня в том, что я украл его поросенка. Когда я в спешке уезжал отсюда, я велел Неду отдать ему наших кур – разумеется, совсем не из благородных побуждений, просто я знал, что он будет их кормить ради яиц, которые они несут. Мне показалось, что так будет для них лучше.
Наверное, он сообразил, что я собираюсь отсутствовать долго. Я стоял, в ярости сжав кулаки, и оглядывал свой маленький сарай. Я знал, что больше сюда не вернусь. Даже если бы все инструменты оказались на месте, вряд ли я забрал бы их с собой.
Я завел Вороную в сарай и дал ей жалкие остатки сена, которые мне удалось собрать. Потом достал для нее ведро воды из колодца. А затем занялся спасением и уничтожением собственного имущества.
В большой куче под снегом я обнаружил кровать, стол и стулья и несколько полок. Наверное, он собирался вернуться за ними позднее, с телегой. Я решил их сжечь. Я стряхнул с мебели снег, с сожалением посмотрел на атакующего оленя, которого Шут вырезал на столешнице, а затем отправился в дом, чтобы взять что-нибудь на растопку. Набитый соломой матрас с моей кровати отлично сгодился для этой цели, и очень скоро около дома пылал громадный костер.
Я постарался делать все как можно методичнее. Пока было светло, собрал свитки и манускрипты, выброшенные во двор. Часть из них безнадежно пострадала от сырости, другие были порваны и затоптаны грязными копытами, часть превратилась в обрывки. Помня слова Чейда, некоторые я разгладил и свернул, но большинство отправил в огонь. Потом я принялся разгребать ногами снег и прекратил это неблагодарное занятие, только убедившись, что во дворе не осталось ничего.
Начало смеркаться, и я развел в хижине огонь, чтобы немного согреться, да и свет мне не помешал бы. После этого я занялся самим домом. Большая часть моих вещей отправилась прямо в огонь – старая рабочая одежда, письменные принадлежности и все остальное. К вещам Неда я отнесся милосерднее. Он наверняка захотел бы сохранить свой волчок, который так любил в детстве. Из старого плаща я сделал мешок и сложил туда то, что решил взять с собой. Потом уселся у огня и принялся изучать свитки, оставшиеся в доме. Их оказалось гораздо больше, чем я ожидал и чем мог унести в Баккип.
Сначала я отложил в сторону те, что написал не сам. Разумеется, я не мог оставить здесь карту Верити. Вскоре к ней присоединились манускрипты, приобретенные мной во время странствий или привезенные Старлинг. Кое-какие из них были очень старыми и редкими. Я обрадовался, что с ними ничего не случилось, и дал себе слово сделать копии по возвращении в Баккип. В остальном я вел себя совершенно безжалостно. Я просмотрел все, что написал. Травники с подробными иллюстрациями отправились в огонь. В них не было никакой необходимости, я все прекрасно помнил и в случае нужды мог легко восстановить. Я решил сохранить лишь один или два.
Вопреки всякому здравому смыслу я все-таки положил в мешок свои записки, посвященные тому времени, что я провел в горах, – в этих бумагах, среди прочего, содержались и мои размышления о собственной жизни. Когда я просматривал некоторые из них, мне стало стыдно. Приторная, несерьезная, наполненная жалостью к самому себе и рассуждениями о собственной значимости писанина – вот что представляли собой мои труды. Кем же я был, когда писал их?
Мои записи, посвященные Скиллу и Уиту, отправились в мешок, а вслед за ними длинное описание нашего путешествия в горы и королевство Элдерлингов, где Верити стал драконом. Бездарные стихи о Молли пожрал огонь, за ними последовали тетради, в которых я учил Неда писать и считать. И все равно бумаг оказалось очень много. Тогда я просмотрел их во второй раз, подвергнув более суровой критике, и вскоре смог закрыть футляр для свитков.