Золотой скорпион
Шрифт:
Марина кинула боязливый взгляд вглубь кустов, куда уходила от дороги чуть видная тропка. Там, на тропинке, стоял человек. Напряженные до предела нервы не выдержали, и Марина с визгом бросилась бежать. Она неслась, размахивая сумкой, до самой остановки и вскочила в подошедший автобус, даже не посмотрев на номер маршрута. Какой-то молодой человек, увидев ее перекошенное от страха лицо, уступил ей место.
Через пару остановок девушка пришла в себя, и ей стало смешно и стыдно. Может, мужчина пописать в кустики зашел, а она… Вот позорище! Он, наверное, тоже испугался. Зашел пописать, заодно
На этот раз я видел, как он убивал. Я набрался смелости и наблюдал за ним близко-близко, настолько, что удивлялся, как он не чувствует меня за своей спиной. Он не видел меня, хотя вечер в зените лета был светел, как белый день. Хорошо, что весь май шли дожди, и трава вымахала высоченная. Теперь она уже посерела и пожухла, но меня все равно скрывает от любопытных глаз.
Девушка подошла к нему сама. Он поманил ее, и она, недоуменно оглядываясь на пустынную дорогу, шагнула на замшелую тропинку и дальше через кусты акации. Мужчина двинулся вперед, она шла за ним следом до самой трансформаторной подстанции. Около подстанции был открытый канализационный колодец. Мужчина снова поманил девушку рукой, приложил палец к губам и показал на колодец. Она подошла совсем близко к черной яме и заглянула, осторожно наклонившись.
В этот момент мужчина одним прыжком оказался за спиной девушки и накинул на ее шею удавку. Я успел заметить: это был нетолстый розовый шнур, капроновый, какие хорошо скользят.
Девушка дернулась назад, засеменила ногами, подламывая каблуки, схватилась руками за горло, пытаясь зацепить веревку… Но скользкий шнурок уже впился в ее шею, и на белой коже все глубже становилась темная полоса, как перетяжка на колбасе. Ногтями она в кровь царапала себе шею и даже не хрипела, пытаясь широко раскрытым ртом схватить спасительный воздух. Ее вытаращенные глаза уже не видели ни серой стены корпуса, ни трансформаторной будки. Они, наверное, видели что-то совсем другое, что-то ужасное, отчаянно безнадежное.
Я думал, что убийца сбросит мертвое тело в колодец. Почему-то я был в этом уверен. Но он не тронул труп. То, что эта жертва, в отличие от первой, была мертва, было понятно сразу. Взгляд в ее выпученных глазах погас, как у выловленной рыбы. Язык вывалился на бок, а лицо не то чтобы посинело, а посерело, погасло…
Душитель снял, выдрал из ее кожи на шее веревку, аккуратно спрятал ее в темный целлофановый пакетик и засунул в карман. Бросив тело девушки прямо здесь, у колодца, убийца быстрым шагом двинулся к дороге, но не к проезжей, по которой пришла его жертва, а к старой, заброшенной, скрытой за дальними корпусами.
Я обошел и трансформаторную подстанцию, и девушку, и колодец стороной и отправился ночевать в лес, решив не возвращаться, пока не найдут и не заберут несчастную. Я не могу жить рядом с трупом.
Глава 7
Маша Рокотова разливала после ужина чай. Ей очень хотелось промолчать, но любопытство не давало покоя. Вчера Тимур явился поздно, она уже спала, а сегодня утром убежала на работу до того, как мальчишки встали. Кузя тоже ерзал на стуле, но расспрашивать боялся.
– Тимочка, –
– Мам, не начинай! – тут же насупился парень.
– Да я не начинаю. Но ведь…
– Ведь я уже не маленький, верно?
– Ну-у…
– Не ну, а не маленький! – отрезал Тимка, надул губы и стал, действительно, очень похож на ребенка.
Мать и Кузя хитро переглянулись. Тимур быстренько допил свой чай и вылез из-за стола.
– Я учить пошел.
– Иди-иди, – закивала Маша и, едва щелкнула дверь «детской», обратилась к Кузе. – Рассказывай!
– А я ничего не знаю, – развел руками парень.
– Ничего? – разочарованно протянула Маша.
– Разве что…
– Что?
– Секса у них не было.
– Тьфу! А то я сомневалась! У них же первое свидание.
– Вот и я говорю: несовременные какие-то.
Тимур задумчиво листал тетрадь с конспектами по философии, но не понятные ему запутанные выкладки совершенно не запоминались. В голове совсем не было места для заумных лекций профессора Жукова. Сейчас Тимур мог думать только о ней, о Марине.
У нее были очень длинные темные волосы, отливавшие на солнце рыжим. Она все встряхивала ими, откидывая за спину, и они текли, искрясь, по белому платью. Платье было все в каких-то оборочках и бантиках… Это Кузька там в этих платьях разбирается, а он, Тимур, видно ничего не понимает ни в платьях, ни в девчонках. Он на нее даже смотреть не мог: сразу чувствовал себя таким глупым, даже слова забывал. Все из головы выветривалось.
А она смеялась. Не над ним, не обидно. Так легко, беззаботно, что и ему становилось легко. Ему было очень хорошо рядом с ней. Так хорошо, что он не заметил, как пролетел вечер. Не помнил, как, проводив Марину, доехал до дома. Помнил, что Кузька уже спал. И это тоже было счастьем. Маленькой капелькой в большую чашу счастья, которую Тимур хранил так бережно, что не мог допустить подле даже дыхания постороннего человека.
Это было ново и странно: и Кузя, и мама стали вдруг посторонними. Впервые он не хотел делиться с ними своим новым чувством. Ему было немного совестно и стыдно, но все же… Тимур очень надеялся, что они поймут его и простят.
Он обещал Марине, что позвонит сегодня в девять, и уже несколько раз снимал трубку, смотрел на часы и не решался звонить. До девяти оставалось еще двадцать пять минут.
Как он будет сдавать завтра философию? Тимур с удивлением отметил, что пролистал уже половину тетради. Кажется, он даже читал, но ничего не запомнил. Еще бы! Думал-то он совсем о другом. Неужели Кузька прав, и любовь делает человека полным идиотом?
Еще четверть часа он упорно смотрел в тетрадь, пытаясь хоть что-нибудь запомнить. Наконец, не выдержал и набрал заветный номер.
– Ой, Тимур! – услышал он звонкий Маринин голос в ответ на свое приветствие. – Я так рада тебя слышать!
Все напряжение, мучившее его весь вечер, разом спало, и ему снова стало легко и весело.
– Ты представляешь, – сообщила Марина, – на меня сегодня чуть маньяк не напал!
– Да ты что!? – испугался за нее парень. – Где?
– Прямо по дороге от университета к остановке. Я поздновато возвращалась, мимо стройки шла…