Золотой Триллиум
Шрифт:
— Здесь есть кто-то еще, — он продолжал говорить на языке торговцев, но голос понизил до шепота.
— Те, кто увел нас обоих из места огней. Они называют себя хасситти.
Прижимавшееся к ней тело вдруг напряглось.
— Хасситти…
Тут она перехватила мысленную речь. Госел! Способен ли Джеган «слышать» и ее? Хасситти, видимо, считали, что да.
Мы те, кто ждет, болотник. Мы ждем, пусть твой род ждать не захотел и пошел дальше дорогами, которые сам избрал. Это было обвинение.
— Хасситти! — вновь повторил Джеган
Болотник! — В этой мысли проскользнул нарастающий гнев. — Никогда мы не пособничали Тьме. Мы из тех, кто служил, кого оставили тут, кому вверили город! Когда вы забрались в свою грязь, мы остались!
Джеган еще повернул голову, так что его забинтованная щека коснулась груди Кадии.
— Пророчица, покажи в мыслях изображение этих, дай мне их увидеть.
Она чуть приподняла голову и посмотрела прямо на Госела, слагая в уме образ того, кто, видимо, был предводителем этих существ.
— 3-з-з-начит (Джеган превратил это слово в шипение), древние предания поведали правду. Но как же так? Сказано, что хасситти удалились с Исчезнувшими, которые странным образом питали к ним дружбу и никогда бы их не бросили.
Мы сами остались, — получил он мысленный ответ. — Ибо мы принадлежали к последним из тех, кого знали Хранители. И… — Кадию захлестнуло ощущение такой боли и тоски, что она вскинула руки, будто защищаясь от удара. — А когда те, что преградили путь Тьме, наконец, пали, мы остались. Мы знали, что так все кончиться не может. Величие не умирает. Оно восстает вновь. И посмотри, разве мы рассудилиневерно? Эта Благороднейшая вернулась, как мы, видели в снах!
— Джеган (Кадия попробовала устроить его поудобнее), хасситти верят, будто я — одна из Исчезнувших. Хотя я твержу им, что это не так.
Ты пришла к нам! — Госел посмотрел прямо на нее. — Сны были верны. Что надо сделать. Благороднейшая, чтобы ты вернулась к своему народу?
Кадия вспомнила меч, воткнутый в землю в саду. Она вернулась, но бремя с нее не снято. Так что ей предстоит?
ГЛАВА 6
Над городом все еще нависало серое, сумрачное небо сезона дождей, хотя ни ливни, ни бешеные ветры туда не проникали. Еще одно волшебство Исчезнувших, решила Кадия.
Она стояла у окна на верхнем этаже и смотрела на угрюмые ряды зданий, строгость очертаний которых там и сям смягчали завесы вьющихся растений. Находилась она не во дворце с парадным залом, куда ее вначале привели хасситти, а в примыкавшей к нему башне, куда они проводили ее теперь и куда по ее настоянию принесли Джегана.
Тут имелась и мебель. Видимо, в этой и двух других комнатах, занимавших весь этаж, прежде жил некто высокопоставленный, и хасситти старались, как могли, сохранить все в порядке.
На круглом
Росписи на стенах изображали широкий залив, написанный столь искусно, что Кадия была готова поверить, будто видит волнующуюся воду, если бы не три окна, выходившие в реальный мир. У берега залива бродили длинноногие птицы, вздымались заросли камыша с золотыми стрелами цветов.
И еще — большой сундук. Две хасситти женского пола, бывшие среди ее провожатых, поспешили откинуть крышку. Внутри заблестели складки инкрустированной драгоценными камнями материи, а в небольшом отделении лежали ожерелья, браслеты и другие сверкающие украшения.
Олла и Рунна заявили, что теперь все это принадлежит Кадии, и явно огорчились, когда она не поспешила тотчас сменить свою изношенную дорожную одежду на все это великолепие. Девушка только отмахнулась от их настояний, занятая тем, чтобы Джегана устроили поудобнее на тюфяке, набитом камышом, где он все время оставался бы у нее под наблюдением.
Лишь совсем недавно Тостлет сняла повязку и осмотрела глаза оддлинга. Немного погодя Джеган повернулся к Кадии с радостным восклицанием, которого она опасалась никогда от него не услышать:
— Королевская дочь, я вижу!
Он вцепился ей в плечо, когда она опустилась на колени возле него, и притянул к себе.
Никогда еще она не видела на его лице такого счастья.
— Так хорошо, Пророчица! Так хорошо! Вошла Тостлет с чашей в когтях.
— Дай этому испить, — она протянула чашу Кадии, словно опасаясь, что из ее рук Джеган чашу не возьмет. — Испей и усни. Теперь нужен только сон.
Он выпил, Кадия ласково помогла ему лечь, и его веки сомкнулись. Они все еще были вздутыми, а кожа вокруг опухла.
Кадия удостоверилась, что он уснул, и тогда отослала хасситти. Если они и правда завлекли Джегана в этот водоворот огненного света, то хотя бы постарались исцелить его, когда он оттуда выбрался. Ее гнев угас. Вполне вероятно, что они лишь исполняли какой-то давний завет, когда заманили Джегана в лабиринт или не помешали ему войти туда. Теперь она уже их в этом не винила.
А лабиринт внушал ей благоговейный ужас. Какие неведомые познания требовались, чтобы создать такую ловушку! Наверное, даже Орогастус на вершине своей мощи не сумел бы установить подобную защиту. А как давно был создан лабиринт и приведен в действие? Если его не воссоздали хасситти, то неужели он пребывает в этом виде со времен Исчезнувших?
Кадия провела ладонью по лбу. Столько вопросов, столько загадок!
Этот день снова и снова напоминал ей, как она невежественна. Но Великой Волшебницей стала Харамис. Магией занимается Харамис, а не она. Быть может, ее сестре следовало бы искать тайны не в горах, а в болотах!