Золотой век
Шрифт:
Павел Петрович был встревожен, слезы виднелись на ejro глазах.
В 9 часов вечера лейб-медик Режерсон объявил всем собравшимся во дворце, что императрица скончалась.
В тихой молитве и со слезами державный сын преклонился перед телом матери.
По всему дворцу раздались громкие рыдания и вопли.
Скоро и весь народ русский оплакивал свою мудрую монархиню.
XLV
Прошло
Престол царей русских занимал кроткий и любвеобильный император Александр, внук мудрой Екатерины.
Державный внук шел по стопам своей бабки и насаждал просвещение, преобразуя государство.
Россия благоденствовала благодаря труду своего обожаемого монарха.
К несчастью, мирное царствование императора Александра омрачилось войнами с Наполеоном I.
Однажды летом, в прекрасный солнечный день, по густым аллеям Новодевичьего монастыря задумчиво шел высокий пожилой генерал; в числе других орденов, красовавшихся на груди старого воина, виден был крест св. Георгия. В этом пожилом генерале мы узнаем героя нашего романа Сергея Дмитриевича Серебрякова, отличившегося во многих сражениях и награжденного чинами, орденами и пожизненной пенсией.
Серебряков, совершенно излечившийся от своей болезни, стал опять нести боевую службу на берегах Дуная, находясь под командою героя Суворова, который до самой своей смерти благоволил к Серебрякову.
Недолго генерал Серебряков прослужил после Суворова, скоро он вышел в отставку и навсегда поселился со своей горячо любимой женой в Москве, купив себе на окраине города небольшой дом с обширным садом.
Дом его был близ Новодевичьего монастыря, куда Серебряков любил ходить молиться, а по окончании богослужения гулять по густым аллеям монастырского сада.
Серебряков недавно поселился на Девичьем поле, поэтому не успел еще ни с кем познакомиться.
Проходя по монастырскому саду, он увидал, что ему навстречу идет стройная пожилая монахиня; несмотря на годы, лицо ее еще не совсем утратило красоту и привлекательность.
Монахиня шла медленно, задумчиво опустив свою голову, прикрытую монашеским
Серебряков пристально посмотрел на монахиню, и на лице его изобразилось удивление и смущение.
— Если не ошибаюсь, вы… вы княжна Наталья Платоновна, — тихо проговорил Серебряков, учтиво раскланиваясь с монахиней.
— Да, прежде была ею… а теперь я смиренная монахиня Нектария, — так же тихо ответила монахиня; она подняла голову, пристально посмотрела на Серебрякова; на бледном лице ее промелькнула какая-то радость, но она была мимолетной, лицо у ней опять приняло строгое выражение.
— Вы, вы узнали меня?
— Да… узнала… Вы тоже, Сергей Дмитрич, много изменились…
— Еще бы, ведь немало лет прошло, как мы с вами не видались, княжна… А здравствует ли ваш батюшка?
— Папа давно умер, тетя тоже вскоре после папы умерла… Хотите, я покажу вам их могилы: они здесь, в монастыре, погребены.
— Дозвольте спросить, княжна, а ваши огромные поместья, усадьбы?
— Все проданы, деньги употреблены на благотворительные дела; а все наши крестьяне отпущены на волю… Себе я ничего не оставила. Да мне и не надо, ведь я монахиня.
— Княжна… вы… вы святая… Я… я благоговею перед вами…
— Оставьте, Сергей Дмитрич, что вы говорите, — монахиня Нектария покраснела и опустила на лицо густой, черный флер, находившийся у ней на клобуке.
— Вот могила папы и тети, — проговорила она, подводя Серебрякова к богатому памятнику-часовне. — Не хотите ли взглянуть, Сергей Дмитрич, на другую могилу — моего бывшего жениха графа Аполлона Ивановича Боратынского?
— Как, и граф Боратынский умер?
— Давно, прежде папы… Когда-то он был вашим соперником, — сказала монахиня.
Она показала Серебрякову на богатый мавзолей.
— Ну, мне пора… Прощайте, Сергей Дмитрии.
— Вы позволите, княжна, когда-нибудь мне зайти к вам, — робко промолвил Серебряков.
— Зачем? При взгляде на вас у меня воскресает в памяти давно минувшее, а я монахиня и вспоминать и думать о прошлом мне грешно… Прощайте.
Проговорив эти слова, монахиня Нектария быстро пошла из сада.
Тяжелым вздохом проводил ее Серебряков.