Золотой воин
Шрифт:
– Все целы? – спросил он.
– Целы, начальник! – почти хором ответили гребцы. Салим убежал, но вскоре вернулся и хриплым голосом потребовал увеличить темп. Барабан застучал чаще, надсмотрщик побежал вдоль троек, замахиваясь плетью и крича, чтобы гребцы шевелились. Впрочем, его угрозы были излишни, все и так понимали, что дело худо, а «основные» возле срубов видели, что рядом идет сорокавесельная галера.
Новый темп оказался Питеру не по силам, у него еще не было необходимого навыка, поэтому Рыжий и Бычок работали за
– Брось... Палку отпусти... – выдохнул Рыжий, поскольку новенький с его попытками помочь только мешал им. Питер это понял, и, едва он отпустил весло, раздался такой грохот, что показалось, будто падает вся верхняя палуба. Однако палуба уцелела, но в ней образовался пролом, из которого торчала половина тела жуткого чудовища.
– Молоканы... – выдохнул кто-то.
– Грести, дармоеды, грести! – перешел на визг надсмотрщик, перепуганный не меньше других.
Питер в ужасе уставился на монстра. Голова гиганта была величиной с огромную тыкву, приплюснутые черты лица еще более смялись от удара о палубу. Из открытых ран струилась тягучая коричневая кровь, а из оскаленной в предсмертной муке пасти торчали клыки.
Одна рука молокана свисала почти до настила, и на пальцах его огромной пятерни были обломанные, похожие на звериные, когти.
«Надеюсь, с живыми такими я никогда не встречусь», – подумал Питер, напрочь позабыв про усталость и натертый на скамье зад.
Другие гребцы тоже смотрели на чудовище; было все еще не ясно, мертво оно или сейчас откроет глаза и полезет в пролом, чтобы сожрать прикованных узников. Страшно.
– Страшно, – произнес Питер.
«Страшно», – повторило чудовище и, открыв глаза, ухмыльнулось разорванным ртом. Питер встряхнул головой, и наваждение ушло.
– Прор...вемся!.. – попытался приободрить его Рыжий, и в этот момент сверху стали доноситься громкие крики.
– Абордаж! – высказал догадку Бычок и покосился на сруб, следя за тем, как приближаются весла другой вражеской галеры. – Хорошо идут, мерзавцы!
Эта гонка длилась совсем недолго, скоро весла скрестились, и грести стало невозможно, наверху затопали, закричали, и началась свалка. Зазвенели мечи, заревели молоканы, было слышно, как ухают по надстройкам их топоры и молоты.
Оставив гребцов, охранники бросились на верхнюю палубу, чтобы помочь своим, однако тщетно – сражение быстро шло на убыль, торжествующие выкрики молоканов свидетельствовали о том, что они одерживают победу.
На нижней палубе молчали, готовясь к смерти, и только барабанщик продолжал неистово отбивать ритм.
Вскоре наверху стало тихо, под чьей-то тяжестью заскрипели ступени трапа, и спустя мгновение из «колодца» на нижнюю палубу вышел первый из молоканов.
На его уродливом, забрызганном кровью лице играла снисходительная улыбка победителя, в одной руке он держал окровавленный топор, а в другой – шапочку капитана Эрваста. Чтобы войти в проход между скамьями, ему
Следом за первым спустились еще двое молоканов. Питер был единственным, кто пытался рассмотреть их лучше, остальные гребцы сидели, потупившись в пол, в надежде, что на них не обратят внимания. В конце концов, тем, кому была нужна галера, пригодились бы и гребцы.
И только обезумевший барабанщик продолжал удерживать высокий темп, выполняя последний приказ Салима.
Молокан с топором обошел свисавшие с потолка останки своего товарища и двинулся к барабанщику, который при виде монстра все ускорял ритм, как будто надеялся этим защитить себя.
Вот молокан навис над барабанщиком, гребцы затаили дыхание, ожидая кровавой развязки. Орк взмахнул рукой и сорвал голову несчастного. Стук барабана прекратился, молокан под хохот двоих собратьев двинулся обратно, поигрывая новым трофеем и орошая деревянный настил кровью.
Вскоре они поднялись на верхнюю палубу, и гребцы остались одни, не веря, что остались живы.
– Обычно орки убивают всех людей... – сообщил озадаченный Бычок. – Так поступают даже гунсеги, а уж молоканы...
– Значит, мы им нужны! – с надеждой произнес Рыжий.
– Теперь у нас новые хозяева, – сказал кто-то сзади.
Питер обернулся, Крафт встретился с ним взглядом и подмигнул, хотя выглядел очень бледным.
В потолочной пробоине дернулось тело, последовал рывок, и в освободившуюся брешь полился солнечный свет, а тело спустя мгновение ухнуло в воду рядом с бортом.
– Вот и все похороны, – покачал головой Рыжий. – Павшие герои у них не в чести.
Вслед за убитым молоканом за борт стали падать тела пиратов – новые хозяева расчищали палубу.
5
В этот день гребцов не кормили, по верхней палубе кто-то ходил, велись разговоры на непонятном языке, эти голоса, скорее всего, принадлежали молоканам. Пару раз они заглядывали на нижнюю палубу через пролом, и тогда гребцы замирали. Под вечер пришел незнакомый кузнец, перепуганный, с исцарапанным лицом, и молча оставил молот и обечайку, с помощью которой можно было расковаться.
– Это чтобы сами в отхожее место ходили, – догадался один из гребцов и принялся себя расковывать. Освободившись, отдал инструменты другому, а сам побежал по нужде.
Один за другим вскоре освободились все гребцы, однако они понимали, что это никакая не свобода, просто присматривать за ними было некому.
На воду решили установить строгую норму, ведь никто не знал, скоро ли пополнят запас новые хозяева. А выйти наверх и спросить молоканов никто не решался, уже то, что гребцы еще дышали, было большой удачей.
У Питера появилась возможность поговорить с Крафтом, и они общались вполголоса, то и дело посматривая на дверь «колодца» и в пролом в верхней палубе.