Золотой юноша и его жертвы
Шрифт:
— Виноват, мать вашу! — вытирая рукавом плаща лицо, прервал его Краль, рыча и все на свете кляня. — Что же вы не вините государство и общину, они только налоги с нас взимать горазды, а какие дороги взамен оставляют, словно черт их перепахал! Гм! — В свете лампы шваба он выкарабкался из канавы и, поднявшись по расселине на луг, застыл там, высокий и тонкий, темнея как придорожный столб на необъятном темном горизонте.
Панкрац молча поднялся за ним и подумал: не стоило ли воспользоваться этим обстоятельством и, сказав, что ему следует обсушиться и вымыться, уговорить Краля вернуться к Смуджам или все же отпустить его домой? Остановился на последнем варианте. Правда, тогда он не выполнял обещание, данное Йошко и бабке, но
— Господа, господа! Nur eine Minute! [5]
Они уже шли по лугу, от шваба их частично скрывал и кустарник, было ясно — шваб испугался, что они исчезнут. Но что ему нужно? Пока Панкрац решал, стоит ли откликаться, Краль, до сих пор молчавший и только раз оглянувшийся на Панкраца, вдруг заинтересовался и со злостью сказал:
— Что он гавкает?
— Не обращайте внимания! — презрительно бросил Панкрац. — Вам следует идти вниз по лугу! — Он посмотрел на широкую котловину, с другой стороны тоже закрытую холмами, сейчас по ней стелился туман. — А я пойду назад!
5
Только одну минуту! (нем.)
— Катитесь куда хотите! — огрызнулся Краль и то ли нарочно, то ли случайно приблизился к кустарнику и, оказавшись почти рядом, только несколько выше, с фургоном шваба, заорал и на него: — В чем дело? Чего тебе надо? Гм!
Пришлось подойти и Панкрацу. Его предположение подтвердилось, и теперь он только узнал подробности. Фургон шваба застрял в грязи, и поскольку нигде, даже у самого жупника, которого не оказалось дома, он не смог раздобыть лошадей, чтобы с их помощью выбраться из грязи, то и вынужден был дожидаться утра на дороге. Ему, правда, повезло: своих коней он пристроил в конюшне у жупника, тем не менее продолжал нервничать, отчаявшись выбраться отсюда; ему было необходимо попасть в одно достаточно отдаленное место, где завтра должна состояться ярмарка, на которой он надеялся неплохо заработать. И в этой ситуации Панкрац явился перед ним словно бог; он признал в нем, когда тот еще находился на дороге, «молодая господин господ Смуч, у которого она видела кони»; поэтому он покорнейше его просил помочь ему достать лошадей у Смуджей, чтобы он мог сразу же двинуться дальше. Он бы тотчас оделся и, взяв лампу, пошел с ним к Смуджу.
— Как бога вас прошу, молодая господин! — умолял он, чуть не плача.
Его рыжие и вечно взлохмаченные волосы сейчас выглядели так, будто он их окунул в грязь. Впечатление чего-то необычайно яркого усиливала и крикливо-пестрая ночная рубашка. Картинку в окошке дополняла его жена, которая выглянула из-за его спины и, неловко прикрывая голое тело блузкой, пропищала, также умоляя о помощи. От ее писка вся эта сцена показалась Панкрацу уморительно смешной.
Правда, помимо нелепости, он усмотрел здесь и свой интерес — было бы неплохо, не обещая швабу ничего определенного насчет дедовых лошадей, воспользоваться его лампой, чтобы легче было возвращаться назад. В таком случае следовало тут же оставить Краля, а он собирался украдкой немного проследить, действительно ли тот пойдет домой или же надумает вернуться к Смуджам. За это время и доктор вместе с Йошко мог бы уже приехать и узнать, как он тут бродил с Кралем. Все это, а больше всего совершенное равнодушие, и заставило его возразить.
— Сейчас? Да ведь уже час ночи! — Он посмотрел на часы. — Где же вы были раньше, почему
Шваб несколько растерялся, но все же решился сказать:
— Я хотела, но там плохая господин лейтенант! И вы была там, господин! — обратился он к Кралю, на которого, впрочем, мало обращал внимания. — Я видела, es war unmenschlich [6] , не было красиво!
В эту минуту в фургоне запищал ребенок, и швабка с оголенными до плеч руками скрылась из окна. Краль, только что странно пяливший на нее глаза, теперь вытаращил их еще больше и заорал на шваба:
6
это было бесчеловечно (нем.)
— Что ты видела? Что не было красиво? Баба у тебя красивая, вот и иди спать с ней! Кхе-хе! — он сделал какое-то неприличное движение и хрипло кашлянул.
Шваб малодушно извинялся:
— Я не хотела beleidigen [7] господин! Я видела, как упала, гадкий дорога, а у меня могла бы вымыться!
— Кто это упала? Мой ты свою… — оскорбившись, Краль накинулся на него, а затем, порыскав глазами по сторонам и послав куда-то шваба и швабку, тронулся в путь.
7
оскорблять (нем.)
— Подождите, сейчас мы решим! — все еще думая о лампе и в то же время вопросительно посмотрев на Краля, крикнул Панкрац швабу и направился вслед за Кралем. — Куда вы? — сердито спросил он, нагнав его. — Вам в другую сторону!
Краль уже успел дойти до конца луга, и если бы он направлялся домой, то должен был свернуть направо к котловине, он же забирал влево, назад на дорогу, здесь как раз и находилась ее высшая точка. Он не остановился и уже собирался выйти на дорогу, когда Панкрац схватил его за рукав; Краль оглянулся и прошепелявил:
— Что вам нужно, гм?
— Что мне нужно? — Панкрац чуть не взорвался, но, вспомнив о доме, находившемся совсем рядом с лугом, сдержался. — Вы же сказали, что идете домой, а куда повернули?
— Ну и что? Вам-то какое дело? Уж не думаете ли, что ради шваба я пойду с вами за лошадьми?
— Никто от вас этого и не требует! — Слабый свет от лампы шваба еще позволял Панкрацу следить за выражением лица Краля. — К черту шваба, нагляделся я на него!
— Гм, вы нагляделись, а я и того больше! Пять динаров содрал с нас за кино, а показал только на четыре! Кхе-кхе! — кашлянул он, быстро протянул руку и сказал мрачно: — Где ваша сотня! Давайте сюда!
Панкрац колебался.
— Да ведь я ее вам обещал только в том случае, если вы возвратитесь к Смуджам и там выяснится, что я вас обманывал! — Но не вынудит ли он его тем самым вернуться к Смуджам? — испугался Панкрац и, быстро вытащив из кармана сотню, показал ее Кралю и многозначительно сказал: — Я вам ее все же дам, только если вы сейчас же направитесь домой!
Краль громко и жадно зачмокал губами, что-то промямлил, казалось, он наконец внял Панкрацу. Однако, вырвав деньги из его рук, он зло буркнул:
— Я и пойду домой, но потом! — и свернул на дорогу.
В бешенстве Панкрац схватил его за локоть.
— С ума, что ли, вы сошли? Это неблагородно, Краль! Куда вы, в который раз спрашиваю?
Если идти по дороге, можно было попасть в село, центр общины, а еще дальше, но в том же направлении, находилась жандармерия. Неужели он не оставил мысль пойти туда? Невероятно, но куда же он мог еще идти? Панкрац дергал его за локоть, едва владея собой, он готов был его ударить, как Васо.
Краль засовывал свободной рукой сотню в карман, а другой отбивался от Панкраца.