Золоту – жизнь, человеку – смерть
Шрифт:
– Твои нынче голодные были, все съели, ничего не оставили.
– Носил деликатес, вот они с аппетитом и поели.
– Попроси у девушек закусить чего-нибудь, у меня есть бутылка.
– Сегодня будет большая сортировка, одних отпустят домой, других в иной мир, а третьих спрячут подальше. Не стоит пить! Спрячь в своем тайнике до завтра, а завтра и я выпью с вами.
– Завтра будет день, будет пища. Что можешь сделать сегодня, не откладывай на завтра.
Принес закуски. Окончив уборку камер, Василий пошел рисовать.
– Кто-нибудь, кроме вас еще есть?
– Нет, мы одни!
– Можете идти сегодня домой, вас заменят другие.
Охранники ушли и за воротами вспомнили, что Василий сидит в своей конуре.
– Нужно вернуться, сказать, что еще один есть.
По дороге они встретили начальника тюрьмы.
– Куда идете? Ведь не велено никому возвращаться. Уходите и живее.
– Там остался еще один.
– Рабочий день окончился, и ходить никому не велено, тем более к заразным.
Оба возвращаются, а начальник тюрьмы идет в сторону столовой и подвальных камер.
Ему преграждают дорогу красноармейцы.
– Я начальник тюрьмы…
– Идите в свой кабинет и сидите, если нужны, будете, вызовут. Приказано никого сюда не впускать.
– Но я начальник тюрьмы.
– Здесь больные, вывезем их, потом приходите.
Сотник открыл потайную дверь, перенес все свое богатство и сложил в небольшой чемодан. Снова вернулся в свою камеру, приоткрыв чуть двери, стал слушать, о чем говорят новые охранники.
– Сколько осталось ждать? – спросил стоящий спиной к сотнику.
– Как стемнеет, приедет машина, и мы можем забрать заразных.
– А куда мы их повезем, и кто нам откроет двери и покажет, в какой камере они сидят?
– Мы и открывать не будем. Откроет тот, кто их увезет.
– Почему нас поставили здесь, а своих убрали? Чем мы лучше тех, что ушли?
– Тебе русским языком сказали:
– Нужно убрать в тюрьме больных, заразных. Чем ты слушаешь, ушами или задницей?
– Не забывай, тот, кто откроет двери и выведет больных, много с тобой говорить не будет.
– Инструкцию получил: – «Ты стреляешь в мужчин, а я в женщин, твоя баба, мой мужик. На это дается нам две минуты. Бросаем тела в машину и сматываемся отсюда, пока сами живы».
– Куда мы отсюда уйдем?
– Не уйдем, а уедем на машине, – олух ты, недоделанный. Будешь делать то, что я делаю, да поживее…
Подъехала машина, вышли из кабины двое.
– Охрана ушла?
– Ушла.
– Открывай.
Шофер вынул ключи из кармана, подошел к двери, где стоял сотник.
– Открывай справа дверь, а не слева, мы должны привезти их вовремя, а не мешкать.
Все четверо зашли во внутрь, и сотник посмотрел через замочную скважину, как они открывают двери. Схватив свой чемоданчик, он выскочил из своей камеры, побежал к машине, потом к воротам тюрьмы.
Около ворот стояли красноармейца, спрятавшись
Закрыв ворота, красноармейцы, подошли к дверям столовой.
– Стоять и ждать, – приказал старшина. – Осталось три минуты, они выедут, а мы за ними.
Выехала машина, красноармейцы побежали за ней. Около ворот остановилась и подъехала вторая. На улице стало темно, садившиеся солдаты шепотом торопили садиться друг друга.
Сотник увидел у ворот знакомого охранника, который закрывал ворота вслед уехавшим машинам.
Увидев Василия, охранник попросил подержать одну половину ворот и пошел за второй.
– Не уходи, пойдем, закроем двери камер, где сидели заразные. Они искали тебя, не нашли, где ты был?
– Мне велено сидеть в боковой.
– Старший сказал, там тебя не было.
– Все врут, а где мне быть, как не там.
– Верю, мне все равно.
– Сходи, лучше сам закрой двери, а то, не дай бог, кто придет, а меня не будет, накажут. Что-то новая власть часто стала менять тюремные законы. Когда это видано, чтоб охраннику доверяли ключи от камер смертников.
– Каких смертников?
– А тех, за которыми ты ухаживал, вот только что их прихлопнули и повезли в яму.
– В какую яму и кого прихлопнули?
– Какой ты несмышленыш, их казнили, выстрелив сзади в голову. Я слышал, как один солдат говорил, прикончили и увезли на развилку дорог, где Зарев принимал свою дивизию.
Василий вбежал в пустые камеры и стал искать, не оставила ли что-нибудь для него царевна. Перерыв все, он вспомнил, как сам в спешке убегал отсюда, боялся, чтобы самого не убили.
У них просто времени не было, оставить весточку для него… Он начал все аккуратно складывать, пошел к бочкам, набрал воды и помыл полы.
Он вошел во двор тюрьмы, где расстреливали приговоренных, и увидел на земле кровь. У него выступили слезы, и он заплакал. Снова вернулся в свою камеру, взял ведро, метлу и лопату. Очистив кровь и посыпав двор чистым песком, сложил свой инвентарь – ведро, метлу, лопату в угол, зашел снова, чтобы закрыть камеры. Закрыв их на замок, а входные двери на засов, чтобы никто не мог снаружи сюда войти, он вошел в свою камеру через тайный ход. Сюда спешили красноармейцы с начальником тюрьмы.
Финк сказал, что все, кто был в камере смертников, ушли домой, их отпустил человек, который увез смертников.
– У вас есть ключи, Иван Иванович, от этих дверей.
– Вторые ключи находятся у начальника охраны тюрьмы, а те, что были у нашей охраны, взяли ваши люди.
– Они отпустили охрану, а где тот человек, который имел доступ к смертникам.
– Его могло не быть здесь, так как он имел право в любое время заходить и выходить с территории тюрьмы. Он нам был не подвластен и подчинялся только вашим людям.