Золотые бархатцы

Тович Мария

– Хорошо, обязательно проголосуем, – уверяет её Света, и мы все вместе заходим в распахнутые двери главного корпуса.

После обеда, на котором мы насладились действительно вкусным языком, Света собирается домой. Её смена закончилась, и она, чихвостя за что-то мужа телефону, торопится высказать всё это ему в лицо.

Вот живут же люди: ссорятся каждый день. Такое ощущение, что они даже не мирятся, а просто пребывают в этом перманентном состоянии обвинений и упреков. Я еще ни одного хорошего слова от Светы про мужа не услышала. Но живут же они вместе. А мы с мужем? Первые два года брака вообще не ссорились, да и поводов не было. Денег хватало, бытовых проблем не испытывали, во всём друг друга устраивали и любили…

кажется. А на третьем году совместной жизни всё изменилось. Натолкнувшись на первое же препятствие, наш корабль любви развалился на части. Как вспомню наши ссоры с криками, с моими слезами, взаимными претензиями, невольно морщусь. Вместо того, чтобы крепче держаться за руки при сложившихся обстоятельствах, мы лишь толкались, как дети в песочнице. Странно, но от былых чувств не осталось и следа. Мы стали совсем чужими друг другу. Мне грустно не от того, что мы больше не вместе с Пашей, а от того, что не получилось создать семью, о которой я всегда мечтала. Крепкую семью, когда муж и жена вместе доживают до старости. Получается же это у людей. А у нас не вышло. И всё из-за меня. Возможно, если бы я родила Паше ребенка, может быть, всё сложилось бы иначе. Это я виновата…

Лидия Михайловна включает телевизор, и звучный голос диктора какой-то передачи об искусстве вырывает меня из плена грустных мыслей. Мы смотрим и слушаем, как зарождался стиль барокко. На экране мелькают картинки старых замков и построек. Голос рассказчика звучит ровно и монотонно. Краем глаза замечаю, что Лидия Михайловна мирно дремлет под убаюкивающую песню флейты, исполняющую незатейливую средневековую музыку.

Вечер, как и вчера, мы проводим на улице, наслаждаясь прохладой угасающего дня. Лидия Михайловна рассказывает мне о себе и о том, что уже давно здесь живет, что тут она познакомилась с Петровнами, Егорычем, как скучает по своему мужу, который очень её любил. Я стесняюсь спросить у неё, есть или были ли у неё дети, но, судя по разговорчивости моей подопечной, через какое-то время она сама мне расскажет.

Я возвращаюсь домой, когда на улице уже стемнело. Квартира встречает меня тоскливой тишиной и тусклым светом фонарей, обращенных в незашторенное окно. Я наконец-то позволяю себе вернуться к мыслям, которые гнала из своей головы весь день. Представляю строгие синие глаза, холодное выражение лица, бесстрастный голос, крепкую подтянутую фигуру. Есть что-то привлекательное в этой сдержанной силе и отстраненности. Поддавшись жгучему любопытству, включаю компьютер и быстро набираю в поисковике: "Лев Александрович Гурин". Так, посмотрим… Не густо: генеральный директор компании по добыче редкоземельных металлов, меценат, учредитель пансионата. Вот и всё. Просто человек-загадка. Никаких тебе интервью для "Форбс" и тому подобного. Ах, если бы я была более сведуща в цветоводстве! Фантазирую, как я без запинки рассуждаю об удобрениях для однолетних цветов семейства корзинковых, и как от восхищения округляются его невозмутимые глаза. Набираю в строке поиска: «бархатцы». Посмотрим… Больше я впросак не попаду.

Глава 4.

Время в пансионате имеет необычное свойство: с одной стороны оно медленно течет согласно четкому распорядку дня, с другой – просто мчится. И вот уже наступила пятница – день фестиваля, «праздник живота». Сегодня у меня вторая смена. У входа на территорию меня встречают звуки музыки. Знакомая мелодия из какого-то старого кинофильма настраивает на веселый лад, и танцующей походкой я направляюсь к белому дому.

Интересно, он сегодня там будет? Ну, должен же директор посетить такое мероприятие. В предвкушении мое сердце застучало быстрее: возможно, я его сегодня увижу.

Мне вспомнились студенческие годы, когда я, будучи молодой и не очень уверенной в себе девушкой, смотрела со стороны на симпатичных парней и тайком вздыхала. Каждый раз, завидев

предмет своего обожания, я замирала, как зачарованная, а внутри всё трепетало и ликовало лишь от того, что он находится в пределах видимости. К сожалению, если я кого и узнавала ближе, то лишь разочаровывалась в своей влюбленности. Но те, с кем не довелось пообщаться, так и оставались для меня прекрасными принцами.

Я буду наблюдать за ним издалека. Зародившееся чувство уже свернулась котенком в груди и греет сердце. Мне так давно никто не нравился. Это то, что мне сейчас нужно.

На лужайке перед главным корпусом много народу. На ветру, словно паруса, колышутся ряды белых шатров с участницами и их помощниками внутри. Неподалеку установлена небольшая сцена, а перед ней несколько рядов стульев. Приглашенные певцы исполняют репертуар семидесятых годов прошлого века, а удобно разместившиеся на стульях постояльцы невпопад им подпевают. Участницы кулинарного конкурса стоят рядом со столами, на которых уже разложены их творения, озабоченно озираются, поправляют скатерти, разрезают пироги для дегустации.

Прохожу вдоль длинных рядов. Всё готово к началу. На столах аккуратно выложены порции десертов. Рядом с каждым подносом вкусностей – табличка с интригующим названием.

Да, бабушки и их помощники творчески отнеслись к мероприятию: тут кулебяка с яблоками под названием "Королевский заказ", пирог-утопленник "Сон русалки", печенье "Миндальная нега", кексы "Мечта сластёны", булочки с маком "Съешь меня – я вкусная". Не названия, а просто фейерверк фантазии! А Агния-то думала поразить всех "Хрустящим восторгом". Блюдо одной переминающейся с ноги на ногу старушки под названием "Пирожки с картошкой" выглядит среди всего этого великолепия самым оригинальным.

Улыбаясь своим мыслям, подхожу к столу под номером «21» и вижу всю нашу компанию в сборе: обе Петровны, Лидия Михайловна, Егорыч и Света, которая, улыбаясь, машет мне рукой:

– Ты как раз вовремя. Сейчас всё начнётся.

В подтверждение её слов музыка стихает, и мы, как по команде, поворачиваем головы к сцене.

Затаив дыхание, я провожаю взглядом уже знакомую высокую фигуру, которая подходит к микрофону. Меня наполняет какое-то необъяснимое радостное чувство.

Он заметно изменился с нашей прошлой встречи: борода аккуратно подстрижена и приобрела чёткие очертания, из бесформенной щетины лесника она превратилась в симпатичную эспаньолку. Директор одет в стильный темно-синий костюм и белую рубашку с расстёгнутым воротом. Пиджак облегает фигуру и сидит, как влитой.

Я думала, такие приталенные модели хорошо сидят лишь на субтильных мальчиках из модных журналов. Ан, нет. Я ошибалась.

Он выглядит серьёзным и собранным:

– Здравствуйте, мои друзья, – начинает он, откашлявшись. – Рад всех видеть. Сразу хочу выразить благодарность нашим замечательным дамам, мастерам кулинарного искусства. Каждый год вы балуете нас своими шедеврами. Я, признаюсь, уже прошелся мимо сегодняшних творений. Аромат изумительный. Так что долго говорить не буду, сам хочу поскорей приступить к дегустации, – он сдержанно улыбается.

Ах, ещё и ямочки на щеках. Маленькая девочка внутри меня упала в обморок от умиления.

– Ну что же, пойдёмте вместе пробовать и выбирать, что кому по вкусу, – завершает директор свою короткую вступительную речь, спускается вниз и идёт к белым шатрам.

Вокруг нашего столика незаметно образовалась группа людей. Это подошли первые желающие "восторгнуться" и "похрустеть" десертом Натальи Петровны. Оглядываюсь и замечаю, что недалеко от меня среди панам и голубых униформ мелькает синий костюм. Гонимая какой-то неведомой силой, следую за плечистой фигурой. Я крадусь за ним мимо жующего народа, как пантера сквозь заросли джунглей. Но неожиданно толпа смыкается, и я теряю его из вида. Оглядевшись, понимаю, что стою у самого первого шатра.