Золотые колдуны

Джентл Мэри

Старик поднял голову.

— Это хорошо, т'ан Эвален. Кристи, я думаю, мы взяли одного из нападавших на вас.

«Так быстро? Работа службы информации Чародея впечатляет», — подумала я.

Люди в коричневых робах ввели отчаянно сопротивлявшуюся ортеанку в разорванной рубашке и такого же вида брюках.

— Это одна из тех, кто на вас напал?

— Я… не могу сказать этого с определенностью. Мне жаль, но все происходило слишком быстро.

— Это могла быть она. — Блейз еще раз внимательно посмотрел на нее. — Больше я ничего не

могу об этом сказать.

Резкость его тона не являлась грубостью и неотесанностью. Это коричневого цвета помещение с гладкими стенами не представляло собой приятного места пребывания для жителя Южной земли. Даже в дни существования Золотой Империи, как я поняла, колдовской народ многое из своей власти скрывал от рабов. У Блейза не было воспоминаний о предыдущей жизни, которые смягчали бы шок от встречи с Коричневой Башней.

— Т'ан Эвален?

— Я ее знаю, — ответила Эвален старику. — Она из команды «Дитя Метемны». Вы хотите мне сказать, что она…

— Т'ан, почему меня сюда привели? — спросила женщина. — Я ничего не сделала; скажите им, чтобы меня отпустили.

Говорила она с акцентом, характерным для жителей Покинутого Побережья, отрывисто и шепеляво, а все ударения в ее имирианском были неверны. Бледный цвет ее лица выдавал в ней жительницу Побережья, а на спине свисала густая темная грива, украшенная сложенным рисунком из лент. Я предложила, что ей было около сорока пяти лет.

— Мои люди схватили ее, когда она убегала от квартала, где произошло нападение. На ее теле есть след удара, который мог быть нанесен джайанте. — Чародей кивнул одному из слуг в коричневой робе, и тот поднял вверх рукав ее ветхой рубашки. На плече была видна ушибленная рана, начинавшая уже желтеть и темнеть.

— Я упала, — сказала женщина. — Т'ан, велите отпустить меня на корабль.

— Если вы невиновны, то вам нечего бояться, — сказала Эвален. — Никто не причинит вам никакого зла, даже Чародей.

Эта строптивость, проявляемая в самой Коричневой Башне, показалась мне довольно странной. Эвален нервничала так же сильно, как и Блейз, и оба они находились в таком волнении, какое на их месте испытывал бы любой житель Южной земли.

— Но она была там, — звонким голосом сказала Родион. — Я ее видела. Она дралась с С'арант, а потом убежала.

— Ты в этом уверена?

— Да, совершенно.

Женщина с Покинутого Побережья торопливо сказала:

Если вы непременно хотите это слышать, Т'ан Эвален, то было так: да, я находилась в квартале возле ворот. И видела нападение. Я сейчас не призналась в этом, потому что… ну, потому что не помогла им. Не знаю, почему. Наверное, потому, что боялась. Их было много. И тогда я побежала, потому что опасалась, что меня могут заподозрить.

Эвален наморщила лоб.

Чародей сказал:

— Не позволите ли вы мне задать ей вопрос?

Тут стало тихо, и светлые глаза Эвален прикрылись белыми мембранами.

— Я не убеждена полностью в ее вине.

— Тогда позвольте

себе убедиться в этом окончательно. Я могу узнавать правду.

— Я слышала, — сказала Эвален, взгляд которой все еще был направлен на женщину, — что те, кого вы… опрашиваете… после этого уже не являются теми, кем были. Некоторые люди говорят, что после этого их всегда можно узнать по тому, что с ними станет.

— Т'ан, вы можете ее обидеть, и она тогда, возможно, расскажет вам правду, а может быть, и солжет. Я же совсем ее не обижу, но мне она расскажет только правду. Но…

— Но?

— Это правда, что она изменится.

В тишине стало слышно низкое гудение Коричневой Башни. Воздух был прохладен и насыщен запахами, принесенными сюда южанами: пылью, пряностями и морем. При искусственном освещении помещения без окон чувство пребывания в заточении являлось почти осязаемым.

— Хавот-джайр, я должна это знать. — Эвален отвернулась от женщины и повернулась к старику. Глаза ее были ясны. — Вы станете ее спрашивать, мастер, а я буду свидетелем.

— Нет, — ответил Чародей, — вы не должны присутствовать, Т'ан.

— Если я не смогу при этом присутствовать, вы ее не получите. Откуда нам знать, что… — Она осеклась. — Простите меня, мастер. Кто-нибудь скажет, что ее принудили сказать ложь, а не правду. Я должна присутствовать и все видеть!

Пожалуй, в этот момент мне стало ясно, что Чародей мог мне показать то, что хотел бы всегда держать в тайне от Южной земли. Потому что мне это было уже известно.

— Т'ан Эвален, могло бы стать удовлетворительным решением, если бы я была свидетелем при опросе от вашего имени?

Едва ли могла она позволить себе отказать в этом посланнице, невиновность которой была совсем недавно доказана. Кроме того, мне доверяла ее мать. И, хотя, с точки зрения Южной земли, я не являлась лучшей свидетельницей, по выражению лица Чародея можно было понять, что я могла бы стать единственной, с чьим присутствием он согласился бы.

Неожиданно Эвален улыбнулась.

— Да, — сказала она. — Я бы согласилась с подобным решением.

Мы спустились по лабиринтам Коричневой Башни, сопровождавшие нас люди в коричневых робах грубо толкали перед собой женщину с Покинутого Побережья. Я шла за ними, а старец двигался рядом со мной, взяв меня под руку.

Мы подошли ко входу, который был мне знаком. Прохладный, сухой зал освещало слабое голубое свечение, исходившее также и от похожих на саркофаги машин.

«Я не хочу этого видеть», — подумала я.

Отослав людей в коричневых робах, Чародей все свое внимание обратил на женщину. Она стояла, скрестив руки на груди, кисти их обхватывали локти.

— Хавот-джайр, — обратился он к ней, — из какого ты города?

— Кварт.

— Это ложь. Я знаю, когда ты лжешь. Ты меня знаешь, — сказал он, и ничего в нем не напоминало о дряхлости или старости. — Ты знаешь, кто создает законы в городе Коричневой Башни.