Золотые костры
Шрифт:
Но особенно жиротинцам досталось вчера, когда я увидел в действии одно из двух ядер, о которых говорил Горловиц. Оно было нашпиговано какой-то адовой смесью, взрывающейся намного сильнее, чем порох, и разнесло сразу пять домов, оставив после себя огромную дымящуюся воронку. В городе возникла паника. Кто-то орал, что это придумка хагжитских нехристей, другие — что зелье ведьм.
Не знаю, у кого Горловиц достал эту дрянь. Но только порадовался, что ее у него немного. Иначе Моров уже был бы стерт с лица земли.
Сегодня артиллеристы снова использовали страшное ядро. Оно черной тушей
За спиной раздался грохот разрушающегося строения, крики ужаса, дробный стук разлетающихся во все стороны кирпичей, замогильный стон — это ударился о землю и лопнул бронзовый колокол. По улице, на которой я только что находился, прошел град каменных осколков, секущих плоть и дробящих кости.
Я не стал узнавать, что случилось с моими надсмотрщиками, стараясь затеряться в переулках Малой стороны. И через пятнадцать минут вышел на Гончарску. Люди, выбежав из домов, смотрели на густой столб желто-серого дыма на месте церковной колокольни. Женщины плакали, кто-то беспрерывно поминал черта.
На площади Млавской собрались бичеватели. Их было человек сорок — мужчин и женщин, облаченных в белые одежды. Они по очереди подходили к высокому священнику в плохо сшитой белой сутане, опускались на колени, снимая рубашку, обнажив плечи и спину. А тот наносил им по десять ударов хусарской плеткой. Белевшая на холоде кожа вздувалась розовыми рубцами, а затем лопалась, и одежду пропитывала кровь. Экзекуцию люди терпели с блаженными улыбками.
Я проходил достаточно близко, чтобы увидеть, как священник с фанатичными слезами на глазах подал руку истязаемому:
— Бог не позволит этому случиться, ибо ты жертвуешь собой ради него. Встань, прошедший пытки очищения, и остерегайся дальнейших грехов.
Очередная секта. Новое сумасшествие. Такие быстро появляются в тяжелое время, особенно когда поблизости нет обладающих церковной магией инквизиторов и каждый проповедник начинает мнить себя гласом божьим. Впрочем, исчезают они так же быстро, стоит прибыть дознавателям и зажечь костры.
Эти считали, что бог послал им испытание в виде слуги дьявола, князя Горловица, который желал забрать души горожан в ад. И, чтобы этого не случилось, они истязали свою плоть, показывая господу, что являются его рабами. На кой черт всевышнему рабы и исполосованные до крови спины, бичеватели отчего-то умалчивали.
Один из помощников проповедника окликнул меня:
— Обнажи свою спину, брат, и умоляй Господа о милости.
Я прошел мимо, и он стал искать какого-нибудь другого дурака. Сытое от уже пролитой крови Пугало с ленцой прогуливалось по площади, поглядывая по сторонам и пытаясь понять, что за ерунда здесь происходит.
Жахимска — короткая улочка, спрятанная среди опустевших складов Рыбного рынка, встретила меня тишиной. Кожевенную лавку с закрытыми тяжелыми ставнями я нашел без труда. Дверь тоже была заперта, но меня это не смутило, и я несколько раз стукнул в нее кулаком.
Вполне возможно, что информатор уехал из города, как и многие другие. Тогда все, что я делал в последнее время, было
Я ждал почти три минуты. Но так ничего и не дождался.
— Вот черт! — выругался я сквозь зубы и стал долбить еще сильнее, с периодичностью тарана, штурмующего городские ворота.
В соседнем доме дрогнула занавеска, но никто не вышел и не спросил, чего мне здесь надо. Наконец, когда я уже начал думать, что все напрасно, дверь приоткрылась буквально на дюйм.
— Чего тебе надо? — Голос у человека был сиплый, низкий и очень неприятный.
— Мне нужен Зденек Блажек.
Я почувствовал его колебание.
— Заходи. И закрой за собой.
Комната оказалась темной, грязной, с плотными занавесками на окнах, горой вещей, сваленных в углу, возле ящиков, забитых рулонами выделанной кожи. Человек, впустивший меня, был худ, небрит, с длинными сальными волосами и лицом каторжника. На кожевника он походил мало. Висевший на его плечах плащ — объемистый, серый, весь залатанный кожаными заплатками, уместнее смотрелся бы на бездомном или пилигриме.
— Иржик, — просипел человек. — Зовут меня так. Иржик Халабала. [19] Зденек Блажек это для Святого Официума. Когда меня так называют, сразу понятно, кто пришел. — Он встал у стены, не предложив мне сесть. — Что связывает стража и Святой Официум?
— Разве я говорил, что страж?
— Пфф! Наши общие друзья платят мне не за то, что я слеп и глух. О том, что в Морове появился страж, я слышал. Кинжал на виду ты, конечно, не носишь, но вот раньше я тебя в моем городе не видал, альбаландец. Ты чужак, но ходишь в одиночку. Предположу, что ты страж. Разве я не прав?
19
Бездельник.
— Прав.
Наверху заплакал ребенок. Информатор поднял голову к потолку, прислушался и вновь перевел на меня взгляд.
— Инквизиция вывела своих людей из Морова. А обо мне, как видно, забыли. То ли своим не считают, то ли я им ни черта не нужен. — Он зло рассмеялся. — Мне кажется, ты здесь не затем, чтобы вытащить меня из задницы, в которую мы все угодили благодаря нашему князю.
— Не за этим.
Он принял эту новость очередным смешком.
— Мне требуется информация. Я знаю, что ты наблюдал за цыганами.
— Не стану отрицать. За это мне и платили.
— В начале этого года, а возможно, в конце прошлого под стенами Морова остановился большой табор, человек двести.
— Двести шесть, если быть точным, — прохрипел он, отхаркался, сплюнул прямо на пол. — Помню прекрасно. Ветвь Николицэ. Аржинт Манчи у них барон. [20] Были такие. Я не святой Прокл, страж, а осведомитель на жалованье. Если тебе нужно то, что я видел, плати.
— Сколько?
— Время сейчас голодное. Продукты дорожают…
20
Главный в таборе.