Золотые ласточки Картье
Шрифт:
Пока под тентом расхаживала тощая девица в светлом льняном сарафане и кожанке, которая выглядела чересчур большой для девицы. Сама она была неестественно худа, светловолоса и с виду стервозна. Девица то и дело останавливалась, вытаскивала из кармана кожанки круглые часы на цепочке, смотрела на них, убеждалась, что времени прошло не так и много, и часы прятала.
Под скамейкой стоял солидного вида чемодан на колесах.
Но вот к девице подрулило такси, из которого не без труда выполз
– Никуша! Ты ли это! – неожиданно фальцетом воскликнул мужчина и руки раскрыл, но девица от объятий ускользнула.
Скривилась.
Эта встреча ее, кажется, не обрадовала.
– Пашка, – мрачно сказала она. – Ты тут что делаешь?
– Я? Жену ищу! – Мужчина вытащил из багажника полотняную сумку, до того раздутую, что того и гляди лопнет. – Пойдешь ко мне в жены?
– Я похожа на дуру?
– Похожа на стерву, – Лялька комментировала происходящее, а Софье было несколько неудобно. Получается, что они с Лялькой вроде бы как подсматривают…
– Шучу я, шучу, Никуша, – хохотнул толстяк, вытирая щеки платком. – Я ж тоже не дурак, жену выбирать надобно осторожно, с оглядочкой… а то так женишься, а спустя месяц-другой и в петлю…
– На что ты намекаешь?!
– Ни на что. Не намекаю я, а ситуацию обрисовываю…
– Обрисовывай свою ситуацию в каком-нибудь другом месте, – Никуша повернулась к толстяку спиной, и спина эта выражала крайнюю степень негодования.
– Зря ты так, – произнес Пашка. – Нам с тобой дружить выгодно…
Никуша только плечом дернула, если и хотела она что-то ответить, то не успела: к перрону подкатил крохотный ярко-красный «Матиз», из которого выпорхнула преочаровательная девушка.
Это поначалу Софья приняла ее за девушку, но, присмотревшись, поняла, что ошиблась: владелице «Матиза» было явно слегка за тридцать. Но выглядела она чудесно. Изящная, хрупкая, и платье из какой-то невероятно легкой ткани лишь подчеркивало эту ее хрупкость.
– Еще большая стерва, – прокомментировала Лялька и, протянув пакет, поинтересовалась: – Орешки будешь?
– Буду, конечно.
– Ба! Какие люди! – громко воскликнул Пашка, но обнимать хрупкую брюнетку не стал, напротив, руки за спину спрятал. – Маргоша! Тебя-то каким ветром занесло?
– Полагаю, что тем самым, которым и тебя, дорогой Пашенька, – Марго подставила щечку, которую Ника поцеловала. – Я в игре… и надеюсь, вы понимаете, что играть собираюсь по-крупному…
– Намекаешь, чтобы не лезли? – Никуша отступила к самому краю перрона.
– Почему намекаю? Прямо говорю. Хозяин – мой.
– Она его убьет, сожрет, а голову на стену повесит, – постановила Лялька, и Софье стало очень-очень
Маргоша вытащила из ридикюля крохотное зеркальце:
– Пашка, будь добр, займись багажом, а я машину отгоню. Боже мой, Никуша, ты снова на себя этот ужас натянула! Ну сколько можно повторять, что тебе категорически не идет этот фасон! Ты в нем похожа на швабру в тюле… и куртка…
Куртку Маргоша пощупала.
– Если уж решила приобрести кожаную вещь, то будь добра раскошелиться на приличную марку, а не на это… убожество…
– Маргоша, а ты так и не научилась разбираться в приличных вещах… Не всегда лэйбл означает качество.
– Может, – Софья вдруг представила, что следующие две недели она проведет в компании этих двух дамочек, – все-таки домой?
– Неа, – Лялька была настроена более оптимистично. – Теперь – ни за что!
– Почему?
– По кочану. Должна же я этой стерве нос утереть?
Софья вздохнула и промолчала.
– Маргоша! Как я счастлив тебя видеть… – следующий участник подошел пешком. – И Ника тут… и Пашка… прямо встреча выпускников получается!
Был он худ и вида болезненного, с желтоватой кожей, которая на шее обвисла некрасивою складкой, с крупным узкогубым ртом и острым подбородком, с волосами пегими и залысинами.
– Красавчик, – прокомментировала Лялька. – Я начинаю думать, что нас кинули… или, точнее, сунули в мешок со змеями, причем хорошо знакомыми друг с другом змеями.
– Ой! Это вы! Маргошечка, ты совсем не изменилась! – Полная женщина волокла чемодан на колесах, колесики были маленькими и то и дело застревали на стыках плитки. Тогда женщина останавливалась, дергала ручку чемодана.
Розового.
И платье на ней тоже было розовым, ярким, щедро усыпанным стразами, которые на ярком солнце переливались и слепили. Розовые бантики украшали прическу. И балетки женщины.
– В отличие от тебя, Машка, – отозвалась Маргоша, окидывая новую потенциальную соперницу взглядом. И надо полагать, увиденное Маргошу успокоило. – Нельзя же столько жрать!
– А я не жру! – Маша остановилась. – Это все гормоны! После родов! Господи, ты бы знала, до чего тяжело…
– Опять за свое… – скривился Толик. – Этой вечно все тяжело!
– Зато тебе легко! – Голос Маши сорвался на визг. – Небось как по гостям раскатывать, так время есть, а как с детьми посидеть, так он вечно занят!
– Я работаю в отличие от некоторых!
– И я работаю! Но я еще и детей воспитываю! Господи, Маргошенька, если бы ты знала… – Маша всплеснула руками и обняла брюнетку. – А ты все хорошеешь! Такая стройненькая… Как я тебе завидую…