Золотые люстры
Шрифт:
Я сказала ей, что если, несмотря на эту, захлестывающую ее, любовь к своей малышке, несмотря на ее самые прекрасные побуждения, она не научится легче смотреть на многие вещи, забивать время от времени на все эти ПРАВИЛА и ПОЗВОЛЯТЬ себе маленькие вольности и послабления, то такая ее самоотдача может в какой-то момент привести к тому, что ей захочется ребенком ударить об стену... Как ни страшно это звучит для моей дочки! Захочется - это не значит ударить, но захочется - точно. Это сказала ей я - такая же долбаная идеалистка-мать в прошлом, знающая, о чем говорю... ну... может и не об стену дитя... но... по заднице дддать дитю руки чесались - до локтей!... А все потому, что "Признала добровольно" и "Согласилась, что обязана"... Вот опять, в связи с мыслями о Лиде, "вдруг" пришла эта материнская ассоциация... А я Лиде - сестра! Не мать! И нечего мне посягать на роль матери! И я не идеальная сестра, а самая обыкновенная! Короче: "Не поедем мы в Париж, хочешь - обижайся, хочешь - нет!"
Однако, у меня в глубине души еще есть маленькое, торжествующее существо под названием "СТАРШАЯ сестра", обожающее командовать и верховодить.
Долины сменяются холмами, признаки современной цивилизации, как это часто встречаешь во Франции, исчезают из поля зрения и прячутся за прелестными старыми домиками и церквушками, колоритное местное население по вечерам стекается в домашние ресторанчики, и с удивлением пялится на нас - невесть откуда взявшихся чужаков. А мы на них не пялимся, нам некогда: мы за обе щеки трескаем эту, с детства забытую, вкусную домашнюю еду без красителей и ароматизаторов. Вспомнился фильм "Суп из капусты" с Луи де Фюнесом: такая же наивная сельская жизнь на натуральных продуктах и добром домашнем вине, не признающая плодов глобализации.
Петляя меж этих Вогезов, мы стремимся к автобану: вечереет, и нам пора причаливать к отелю, до которого еще пилить и пилить. Подъезжаем к развилке: "Налево пойдешь - коня потеряешь (т.е. самая длинная дорожка к автобану), направо пойдешь - жизнь потеряешь (дорога в тупик), прямо пойдешь - жив будешь, да себя позабудешь (короткая дорога к автобану, но через горы)". Лида умоляюще заголосила: только не через горы, не выдумывай через горы ехать! А я смотрю на эти горы - так, холмишки, лесом поросшие, и дорога по полосе в каждую сторону (бывают же совсем страшные - однополосные дороги с разъездами). Вообще-то я горок всяких побаиваюсь, чтобы не сказать еще честнее - боюсь. Но, "старшая сестра" во мне уже расправила плечи, а голос обогатился командными нотами: "Поедем, я решила! Не тебе же рулить!"
[Большинство "старших" меня поймет. Мне кажется, что, командуя (или "решая"), старшие, сами того не замечая, берут реванш за ущемление своих прав на родительскую любовь в детстве. Вот вам одна из подобных историй из жизни старших и младших. Однажды (лет в семь) я отщипнула крошечный кусочек от испеченного мамой коржа для торта и тут же получила от мамы подзатыльник с окриком ("бессовестная, ты же торт испортила!"). Через пять минут на кухню вкатилась счастливая годовалая Лида с этим же коржом в обеих руках. Корж был в пол Лиды, тем не менее, она умудрилась выесть в нем дыру размером с апельсин. Мама с бабушкой почему-то отнюдь не разгневались, наоборот! Они расхохотались на эту картину и засюсюкали с Лидой медовыми голосками ("ах, ты наша детонька, ути наша умница, надо же, как это ты смекнула, до стола научилась добираться!.." и дальше в том же духе...). А меня за щипок наказали... Так в семь лет я познала несправедливость этого мира по отношению к старшим детям в семье. Впоследствии, когда мы подросли, мне часто попадало от мамы за то, что я пугаю Лиду разными страшными историями или привидениями (я, и правда, любила напяливать на себя старую занавеску и разыгрывать привидение или панночку из Вия под визги Лиды и ее подружек). Видимо, так я заставляла бедную, ни в чем не повинную Лиду расплачиваться за съеденный когда-то корж торта, вернее, за то, что тогда мамина любовь досталась Лиде, а не мне.]
Ну а сейчас мы, по моей милости, поехали через горы. Тот, кто прокладывал эту дорогу, видать, работал в прошлом винторезом: бессчетное количество радиусов свело с ума уже через полчаса. Неожиданно мы въехали в облако. Ощущение, будто машина лобовым стеклом снесла белую простыню, сушившуюся на веревке. Вот видимость была, а вот уже - нет. И откуда здесь эти облака, ведь самая высокая горка 1500м?! А сбоку-то пропасти тянутся, не переставая! Лида глаза зажмурила и разговаривать со мной перестала. Ну не ехать же назад: столько уже промучились! Пыхтя на первой скорости, миновали эту гадскую тучу при такой хорошей погоде там, внизу... "Ну послушай, ну зачем нам это наказанье, ну поехали обратно", - снова заголосила сестра. А я уже и не представляю, как на таком уклоне и узком полотне можно развернуться. Ну должен же этот ад кончиться когда-нибудь, должен же показаться перевал! Нет, говорю, будем вперед продвигаться. Вернее, вверх. И мы опять продвинулись в... облако! Когда мы заползли выше облака, деревьев уже не было (видимо, на этой высоте они не растут), лысоватые склоны были украшены белыми крапинками овец и далекими, тонкими - что комариная ножка - палочками подъемника. "Старшая сестра" внутри меня уже сама себя поставила в угол и нашлепала по попе, но делать-то что?!
И вдруг за поворотом мы увидели... настоящее горное шале! Такой стильный охотничий домик. С парковкой! С рестораном! Со свежезаваренным кофе! С забористым егермейстером в изящных стопочках, который был тут же и заказан. А что вы хотите: в горах сумасшедшая холодина, и егермейстер один мог спасти положение! Там даже были постояльцы. Что они тут делали - непонятно, может, даже, что и охотились на кого-нибудь. Комната была сплошь украшена всякими отрубленными головами бедных убиенных животных: кто в клыках, кто в рогах, а кто и в таких зубах, что мама дорогая!.. Хозяин за стойкой оказался неумолимо глух к нашим вопросам по-английски. Эти французы просто иногда доводят до бешенства
Нас спасли постояльцы, видя наше неистовство. Выйдя с нами на дорогу и поняв, с какой стороны мы приехали, эти добрые люди разубедили нас ехать вперед. Однозначно разубедили. Типа, если жизнью дорожите... И была тепрь у нас одна единственная дорожка - винтить себе назад: там, за облаками, там, за облакааамиии, там, там-та-рам, там-та-рам... Вот уж точно мы проиллюстрировали предсказание: "прямо пойдешь - жив будешь, но себя позабудешь"... А потом нам, позабывшим себя без шуток, еще придется встать на ту лыжню, про которую сказано, что коня потеряешь... И только потом - автобан. И уж только после многих километров пути по автобану - отель. Моя внутренняя "старшая сестра" ретировалась окончательно. Мы с Лидой купили в шале сувенирные колокольчики - такие, которые надевают овцам на шею (их фирменный сувенир во всех мыслимых размерах, от наперсточного, до ведерного) - на память о страхе в этих горах, которого мы тут натерпелись. Одинакового размера - без деления на старших и младших! И дружно поехали обратно.
Не трудно догадаться, что к отелю мы подруливали поздно ночью. На беду отель был частный, так называемый гэст хаус, т.е. гостевой дом. Я ужасно не люблю останавливаться в частных гостиницах: при вполне милом, псевдоуютном интерьере очень часто там тебя ожидает скупость хозяев. Ну, не скупость, пусть - бережливость, если чье-то ухо было задето "скупостью". Например, что вы скажете о хозяевах отеля, если на завтраке, чтобы заполучить сосиску, нужно открыть трудно открываемую банку с затейливой крышкой?! Для такой операции нужно использовать две руки, но в одной руке тарелка, тарелку некуда поставить, а банку из-за этой чертовой сосиски нужно снова закрыть, а сосисок там всего три, а за тобой четыре человека в очереди, и две сосиски, пусть и величиной с детский мизинец, взять уже неудобно... Иллюстративная картинка! Или постельное белье: чаще всего в этих отелях белье цветное, а полотенца темных цветов, чтобы плохо отстиранные или просто старенькие, они не выдавали гостям секрет хозяев в экономии порошка. Еще, обычно, это отели семейные, и, если на ресепшен тебя встречает вполне приветливый и расторопный человек, то на уборку комнат семья ставит самого нерадивого и бестолкового своего члена. И этот член, в силу своей нерадивости и бестолковости, отвратительно убирается, особенно в ванных. Большие сетевые отели дрючат-учат своих уборщиц, высчитывают у них из зарплаты за нерадивость, а в семейных отелях таким способом пристраивают бедных родственников, чтобы им не подавать на бедность. Но самое ужасное для меня во всех этих гэст хаусах - это отсутствие ночных портье (на них попросту экономят). Тебе дается телефон, по которому надо звонить в случае позднего чек-ина и поднимать хозяев из теплой постельки, чтобы открыть тебе (бессовестной такой, шляющейся неведомо где, полуночнице!) дверь. Понятно, что звонить им хочется, как умереть! А иногда, варвары (!), они вообще на тебя плюют и объявляют, что заселение возможно лишь до девяти вечера: с закатом солнца двери муравейника закрываются, не успел муравьишка вовремя добежать - ку-ку, Гриня, сиди себе на улице и о денежках не вспоминай! Хотя в таких гостиницах, порой, встречаются, конечно же, симпатичные хозяева, фанаты своего дела (или семейного ярма). Но и среди этих милых, гостеприимных хозяев можно нарваться на слишком милых и слишком гостеприимных, которые тебя замучают миллионом сладких улыбок, триллионом вопросов "а хорошо ли тебе спалось? а из какого ты города? ах да, знаю, Петербург - это в России! в России холодно и все пьют водку, не так ли?" И, дебильный смех шутника от пошученной шутки... И ведь на всё это надо как-то реагировать!... На английском, которого ты не знаешь ни черта...
Вот к такому отелю мы и подруливали. И уже подняли кого-то с постели. И запутались в дорогах, поэтому перезванивали-переспрашивали. И этот кто-то с постели стоял с зонтом под проливным дождем в кромешной темноте, чтобы открыть нам свой гэст хаус посреди ночи, а завтра ему спозаранок уже на ресепшен стоять и улыбаться всем подряд... Ндааа, хочется сквозь землю провалиться, и от этого чувства я еще больше начинаю ненавидеть гэст хаусы!
Приплелись в комнату промокшие, с лишними, схваченными в спешке вещами. Все как всегда: отвратительный дешевый интернет, запах плохо проветриваемого помещения, цветное постельное белье, маскирующее невыполосканные волосы прежних постояльцев, утлая ванная с грустно поникшим допотопным душем, бюджетным шампунем и озверевшим от голодухи пауком в углу. На этом этапе нашего путешествия Лида уже перестала дезинфицировать стульчаки в туалетах настойкой календулы, но все еще пыталась протирать их влажной туалетной бумагой, что, конечно, огорчало, но, ничего не поделаешь: гонка и ночевки каждый раз в новом месте сделали свою грязную работу! Даже такая аккуратистка, как моя сестра, в конце концов, поступилась принципами гигиены в угоду экономии физических сил. В этот раз Лида провела в ванной каких-то пятнадцать минут против обыкновенных сорока (с постирушками). "Стульчак-то протерла?" - съязвила я. "Не-е-ет!" - взревела Лида и пала в кровать бездыханной.