Золотые миражи
Шрифт:
Взять того же контр-адмирала Павла Нахимова. Вроде бы каких-то шестнадцать лет назад он был мичманом и вместе с Адольфом Карловичем на фрегате «Крейсер» посетил американские владения России. А сейчас он уже контр-адмирал, и с отрядом кораблей следует из Кронштадта к берегам Аляски. Как сказал господин Сергеев, этот отряд должен стать основой нового русского флота – Тихоокеанского. Правда, Адольф Карлович высказал опасение в отношении того, что отряд контр-адмирала Нахимова в его долгом пути могут ожидать провокации, а то и открыто враждебные действия со стороны британского флота. Но Сергеев рассмеялся и сказал, что это маловероятно.
– Адольф Карлович, не так давно британцы получили хорошую взбучку у берегов Норвегии. И теперь
Этолин был вынужден согласиться, что, действительно, в подобной ситуации британцы вряд ли будут пытаться напасть на отряд контр-адмирала Нахимова. Скорее, наоборот, они проявят показное радушие и гостеприимство, чтобы показать себя с лучшей стороны во время встречи королевы с императором Николаем Павловичем.
А пока, с помощью людей из будущего, в Ново-Архангельск из Петербурга прибыли очередные посланцы. Это были боевые офицеры, не так давно сражавшиеся на Кавказе в боях против воинственных горцев. Одним из них был штабс-капитан Лермонтов, прославившийся не только своими скандальными стихами, но и умелыми партизанскими действиями против мятежных черкесов. Второй же был птицей более высокого полета.
Флигель-адъютант императора подполковник граф Константин Константинович Бенкендорф приходился племянником всесильному графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу, главе III отделения Собственной ЕИВ канцелярии и личному другу царя. Константин Бенкендорф со временем должен стать главным воинским начальником в Русской Америке. А штабс-капитан Лермонтов возглавит летучие отряды, которые будут вести борьбу с вооруженными шайками индейцев-колошей, которые в последнее время стали тревожить поселения Российско-Американской компании.
Взаимоотношения русских и колошей во все времена трудно было назвать мирными. Стычки, а то и открытые боевые действия между ними случались с удивительным постоянством. Индейцы нападали на фактории компании, на промысловиков, добывавших шкурки пушных зверей в лесах Аляски. В последнее время это стало происходить все чаще, что не могло не тревожить Этолина. И потому он обратился в Петербург с просьбой прислать хорошо вооруженные и обученные части, способные обуздать колошей.
В послании, которое Константин Бенкендорф вручил правителю Российско-Американской компании, сообщалось, что прибывшие господа офицеры – это представители будущих вооруженных сил Русской Америки, которые теперь будут постоянно находиться на Аляске. А крепость Росс и прилегающие к ней территории охранять будет вновь создаваемое казачье войско. На Аляске же, помимо отражения нападений воинственных колошей, военные будут продвигаться вглубь континента, разведывая новые территории, и приводить к присяге русскому императору живущие на них племена.
Конечно, всему этому будут противиться британцы, считающие, что большая часть северо-западной части американского континента контролируется ими через Компанию Гудзонова залива. Но, как было указано в переданном Этолину послании, все дипломатические казусы он может не брать в расчет. Учитывая то, что послание сие подписал его императорское величество император Николай I, все, что в нем было написано, Адольф Карлович мог считать приказом, который следовало выполнять.
– Скажите, граф, – обратился он к Бенкендорфу, – а как скоро в наши края прибудет ваша команда? Сколько в ней будет человек, и где их лучше будет разместить?
– Уважаемый Адольф Карлович, – главный воинский начальник Русской Америки был молод, но, судя по наградам, он уже успел повоевать, – все вопросы, которые вы изволили мне задать, и те, которые у вас могут возникнуть, мы обсудим на совещании в крепости Росс. Там сейчас находится майор Мальцев, доверенное лицо господина Сергеева, который уполномочен решать все, что происходит
Этолин кивнул и с любопытством посмотрел на Константина Бенкендорфа.
– Скажите, граф, а вы не могли бы рассказать о людях, которые пришли в наш мир из будущего? И как выглядит это будущее?
– Я не был в том мире, – улыбнулся Бенкендорф, – и знаю о нем лишь по рассказам дяди. А вот Михаилу Юрьевичу посчастливилось там побывать.
– Господин штабс-капитан, – воскликнул Этолин, – вы и в самом деле видели мир наших потомков?! Ради бога, расскажите мне о нем!
Генерал-майора Корпуса жандармов Леонтия Дубельта второй день подряд одолевали мрачные мысли. Они появились у него после получения из Петербурга с оказией послания от одной высокопоставленной особы, находящейся в родстве с бывшим главой российской дипломатии графом Нессельроде. В этом послании сообщалось, что государь недоволен им, верным слугой престола, и в самое ближайшее время его отзовут из Оренбурга в столицу. О том, что его ждет там, Дубельт мог лишь догадываться. В лучшем случае государь отправит его в отставку, в худшем же… Об этом Леонтию Васильевичу не хотелось даже думать.
«Интересно, удалось ли новым фаворитам царя (а в том, что без их происков тут не обошлось, он даже не сомневался) узнать что-либо о моих тайных делах? – размышлял Дубельт. – Ведь прошло уже столько времени, да и тем людям, которым было известно о них, лучше бы держать язык за зубами. Ведь если я пойду ко дну, то вместе со мной туда же отправятся и они».
Дубельт был достаточно циничен и считал, что в России только полный дурак и неисправимый идеалист – что, по мнению Леонтия Васильевича, одно и то же – не имеет со своей должности «безгрешных доходов». То есть он не запускает лапу в казну и не крадет в открытую, а просто использует свое служебное положение так, что благодарные ему люди сами преподносят «подарки» за скорое и «правильное» решение по их делам. Сие, с точки зрения Дубельта, не является смертным грехом, хотя чем меньше людей знает об этих «подарках», тем лучше.
Генерал-майор не был глупым человеком. Он прекрасно понимал, что помощь (небескорыстная!) некоторым уважаемым людям может нанести определенный ущерб государству. Но он считал, что потенциальный ущерб в данном случае не столь уж велик, а расположение и благодарность людей, просьбы которых он исполнял, весомее. Тем более что результат не обязательно мог расцениваться как ущерб.
Скажем, не смог Леонтий Васильевич предотвратить дуэль камер-юнкера Пушкина с кавалергардом Дантесом. Ну, убили этого писаку, чьи стихи наводнили страну и вызвали смущение умов – так мало ли в России писак? Ведь и Пушкин мог преспокойно застрелить Дантеса, и что тогда? Был бы международный скандал, так как сей кавалергард считался приемным сыном голландского посланника… А ведь Пушкин нарушил слово, данное им государю. Он обещал не стреляться с Дантесом и не сдержал обещание.
А что Дубельт время от времени оказывал небольшие услуги подданным британской короны… Так и в этом нет ничего плохого. В конце концов, Леонтий Васильевич не выдавал государственные секреты. Ведь чего только не услышишь в великосветских салонах… Неужели за каждую сплетню следует сажать уважаемого человека в Петропавловскую крепость? Ну, собрались по старой памяти «братья» из запрещенных императором масонских лож, поговорили о своих делах, поругали правительство – так кто на Руси не ругает его? И что в этом плохого-то? К тому же супруга генерала, Анна Николаевна, была племянницей адмирала Мордвинова, ярого англомана и либерала. Даже свою жену адмирал вывез из Британии – Генриетта Коблей была дочерью британского консула в Ливорно. Мордвинов не раз ходатайствовал перед Леонтием Васильевичем за соотечественников супруги. И генерал, многим обязанный своему родственнику, не мог ему отказать.