Золотые россыпи (Чекисты в Париже)
Шрифт:
Леся зевает так, что голова её катается по подушке.
— Если б она хоть поужинать дала нам сегодня, твоя идея, и на том спасибо. Надо, Мик, что-нибудь придумать. Начинает хотеться есть.
Терниченко останавливается, тускло улыбается про себя, потом обходит, расставляет ноги, опускает голову и напряжённо думает.
— Гм! У кого одолжить бы?
Кто-то осторожно стучит в дверь. Терниченко быстро поднимает голову.
— Войдите!
Дверь тихонько открывается, и в ней появляется что-то знакомое: горбатый нос,
— А, Наум Абрамович! Это гениально, что вы к нам заглянули! Это, знаете ли, очень кстати. Просим, просим!
— Простите, что я так, без приглашения…
— Просим, просим. Очень рады. Раздевайтесь.
Леся равнодушно поворачивает взлохмаченную голову и даже не отбрасывает с глаз прядь волос. Но Мик дружески, любовно похлопывает Наума Абрамовича по плечу, улыбается ему своей «очаровательной» улыбкой и пытается помочь снять пальто.
— Нет, нет, я на минутку, я за вами. Доброго здоровьичка, драгоценная Ольга Ивановна! Что это вы, голубушка, лежите? Уж не болеете ли. не дай Боже?
Он трусцой подбегает к кровати с шляпой в одной руке, другой же хватает небрежно протянутую к нему ручку Леси и, смакуя, подносит к своим крашеным колким усикам.
— Холодно у нас, как на псарне. Вот и лежу.
— Ах, ах, ах! Это же просто богохульство, сударь: держите богиню, извините, на псарне. Что же это вы делаете?
Микола весело обнимает Финкеля за плечи.
— Так давайте храм или дворец! Сразу же перевезём её туда.
— А что вы себе думаете? Могут быть и храмы, и дворцы. Как раз по этому делу я и пришёл к вам. Есть часик времени? Ольга Ивановна, отпустите вашего властителя на часок?
Леся поворачивается на бок и натягивает воротник шубки на самое лицо.
— Пожалуйста.
— Одевайтесь же побыстрее, Микола Трохимович. Нас тут в кафе ждёт один человечек. Дело очень интересное.
Микола с охотой, размашистым жестом хватает с крючка свой мокрый коверкотик и натягивает на себя.
— Надеюсь, дорогая, мы сегодня ещё увидимся с вами. Потому даже не беспокою вашу ручку прощанием. До свидания! Готовы, Микола Трохимович?
— Готов! Хоть в экспедицию на Северный полюс. Через час буду дома. Леська!
На лестнице Мик не выдерживает и интересуется, что за дело и что за человечек. Но Наум Абрамович не ведёт серьёзных разговоров на лестницах паршивеньких гостиничек:
— О деле будем говорить в кафе. А человек — Прокоп Панасович Крук. Слышали, разумеется?
— А, это тот, что обворовал украинское правительство?
Наум Абрамович даже останавливается и мягко берёт Терниченко под локоть.
— Только, ради Бога, голубчик, не затрагивайте с ним этой темы, он страшно чуток к этому. Я вас умоляю!
Микола смеётся, освобождает руку и обнимает Финкеля за плечи.
— Эх вы, чуткий народ! Будьте спокойны, не коснусь.
Но Прокопу Панасовичу с самого начала не нравится ни сам Терниченко. с его белокурой небритой щетиной на сероватых щеках, ни широкие губы, ни чудной стеклянный блеск его глаз. А особенно
Но вместе с тем и нравится этот субъект: как-то легко с ним и просто, словно сидишь голый, не испытывая ни малейшей неловкости и беспокойства.
Наум Абрамович окидывает бистро взглядом детектива. Ничего и никого подозрительного. Краснорожий patron [6] за стойкой, равнодушный к любым тайнам своих клиентов, три-четыре сугубо французские нааперитивленные фигуры вдоль стены.
Наум Абрамович заказывает гарсону кофе для себя и Терниченко и обеими ладонями проводит по ребристой лысине.
— А теперь, Микола Трохимович, разрешите приступить к нашему делу.
Микола Трохимович светло-жёлтой улыбкой даёт соответствующее разрешение.
6
Хозяин.
— Прежде всего вот что, дорогой вы мой: просим вас помнить, что дело есть дело и, так сказать, никаких моральных оценок не содержит. Вы знаете Финкеля: в делах он узкий кретин, дело есть дело, и ничего больше. Voila. Итак, бесценный мой, позвольте задать вам один вопрос.
Чтобы с максимальной деликатностью сформулировать свою мысль, Наум Абрамович несколько раз поправляет на столе свой солидный портфель, попутно размышляя. Мик ждёт спокойно и весело.
— Вопрос такой: можете ли вы в принципе согласиться, чтобы Ольга Ивановна приняла участие в одном деле такого рода: любыми средствами — я подчёркиваю: любыми! — добыть у одного человека некоторые… некоторые документы? Конечно, если на это согласится сама Ольга Ивановна! Но прежде всего мы хотели бы знать, вы в принципе против или нет. Только помните: дело есть дело!
Терниченко опускает глаза на свои жилистые руки, сложенные на столе, и какое-то время молчит. Финкель же быстро смотрит на Крука, который сонно сосёт сигару и щурится: умный парень Терниченко, сообразил моментально.
Парень тихо поднимает глаза.
— Видите ли, Наум Абрамович, на такое предложение отвечают по-разному, в зависимости от обстоятельств. Иногда просто поднимают руку и…
Терниченко действительно приподнимает над столом огромную ладонь.
— …и бьют по морде.
Наум Абрамович, таращась, машинально отодвигается к спинке стула, хотя ладонь и неподвижна.
— Подождите, Микола Трохимович…
— Но бывают причины и обстоятельства, которые вынуждают спрятать руки в карманы и ответить: ничего не имею против. Дальше?
И Терниченко кладёт ладонь на стол.
Наум Абрамович, как человек, который понял шутку, облегчённо улыбается и снова придвигается к столу.
— Очень хорошо! А дальше дело такое. Ни деталей, ни фамилий я вам пока что не дам. Как человек умный и деловой, вы сами понимаете, почему. Когда мы прийдем к согласию, тогда, конечно. Так вот, дорогой вы мой, дело вот в чём…