Золотые слезы

Макбейн Лори

– Итак, ты купил Бомарэ? — сказала она, и ее голос прозвучал чуть ли не укоризненно.

— Да, теперь я здесь хозяин, — с гордостью отозвался Николя.

С минуту они молча смотрели друг на друга.

— Поздравляю, Николя. Когда же мне уехать?

— Я думал, что мы уже давно обсудили этот вопрос и пришли к единому мнению. — Николя недоуменно приподнял бровь.

— Да, но это было еще в Новом Орлеане до того, как ты стал владельцем Бомарэ. Теперь все переменилось, — сказала Mapa, стараясь сохранить самообладание.

— Разве? — с сомнением переспросил Николя, ласково поглаживая ее по

щеке, чем выбивал у нее из-под ног почву самоуверенности.

— Мне казалось, что теперь твои интересы лежат в другой области, — с достоинством отстраняясь от его руки, заявила Mapa.

— Это в какой же? — усмехнулся Николя.

— Я имею в виду Амариллис.

— Ах, Амариллис… Она все так же хороша, как раньше, — задумчиво вымолвил Николя.

— Может быть, и так, — холодно отозвалась Mapa. — Если, конечно, такие женщины в твоем вкусе. Но я не позволю тебе использовать себя для того, чтобы разжечь в ней ревность.

— По-твоему, я собираюсь оставить тебя в Бомарэ для этого? — Николя внезапно пришел в ярость, и его глаза угрожающе сощурились. — Если ты так считаешь, значит, недооцениваешь мое умение завоевывать женщин.

— Я недооценила тебя всего раз, Николя, и больше этого не случится, — возразила Mapa. — Прошу тебя, Николя, позволь мне уехать. Так будет лучше для всех.

Николя молча смотрел в ее золотистые глаза, исполненные искренней горечи. На какой-то миг он почувствовал себя неуверенно, но к нему тут же вернулись прежние подозрения. Mapa заметила его колебания и торжествующе усмехнулась.

— Даже такому неотразимому мужчине, как я, нужно время, чтобы соблазнить женщину окончательно, поэтому придется тебе еще немного побыть в роли моей любовницы, — сказал он нарочито бесстрастным тоном, окидывая Мару с головы до пят похотливым взглядом.

Mapa подняла руку, чтобы пощечиной стереть с его лица самодовольное выражение, ощутив неизъяснимый прилив ярости. Но Николя успел перехватить ее руку и крепко сжал запястье.

— Тебе нужно учиться достойно проигрывать, Mapa, — менторским тоном заявил Николя. Mapa отвернулась от него, но, признавая свое поражение, тут же овладела собой.

— Хорошо, Николя. На этот раз ты победил. Еще бы, ведь ты здесь хозяин!

— В твоих устах это звучит как оскорбление, — усмехнулся он.

— Я просто отвечаю тебе в тон.

— Интересно, наступит ли такой день, когда мы поймем друг друга? Или, возможно, станем друзьями? — задумчиво вымолвил он, взяв ее за подбородок и развернув к себе, чтобы взглянуть в глаза.

— Дружба основывается на доверии. А мы не доверяем друг другу и никогда не будем доверять, — печально ответила Mapa.

— Наверное, ты права, — с сожалением признал Николя.

— Я могу идти? — нетерпеливо поинтересовалась Mapa.

— Куда?

— В свою комнату. Куда же еще!

Почувствовав, что ее рука свободна, Mapa быстрым шагом пошла по галерее к себе, ни разу не обернувшись на Николя.

Mapa стояла перед зеркалом и разглядывала свое отражение в красном бархатном платье, с которым у нее было связано столько воспоминаний. Сегодня вечером Амариллис будет в центре внимания, настоящей королевой бала, особенно ввиду того, что вновь представит обществу пресловутого Николя Монтань-Шанталя. Она станет играть роль радушной хозяйки, и

гости не смогут оторвать взгляда от бывших любовников. Но когда Николя увидит Мару в этом платье, к нему вернется память о тех временах, которые связывают их обоих.

Mapa беспокойно оглянулась на часы, которые мерно тикали на каминной полке, приближая время ее отъезда в Сандроуз. Они с Николя почти не виделись в этот день. С утра шел дождь, и Николя с Аланом сидели в библиотеке и разбирали бумаги.

Mapa вдохнула и задержала дыхание на то время, пока Джэми утягивала на ней корсет. Ей с большим трудом удалось стянуть два края вместе и застегнуть все крючки.

— Не понимаю, почему вы решили надеть именно это платье. У вас же столько других нарядов — гардероб ломится!
– ворчала Джэми. — И к тому же оно вам стало мало. Пройдет немного времени, и его уже нельзя будет застегнуть.

— Что ты хочешь этим сказать? — пристально вгляделась в лицо пожилой служанки Mapa.

— По-вашему, у меня глаз нет? — без тени смущения заявила Джэми. — Господи, да и слепому ясно, что с вами происходит!

— Признаюсь, что с моей стороны было глупостью предполагать, что ты ничего не заметишь, — со вздохом ответила Mapa. — Господин, который раньше ограничивался лишь угрозами в мой адрес, теперь перешел к действиям, и вскоре все узнают, что я ношу под сердцем его ребенка. — Ей легко было сделать это признание женщине, в любви и преданности которой она не сомневалась, и, тем не менее, ее голос предательски дрожал.

— Перестаньте бояться, мисс, — твердо заявила Джэми, заметив, что Mapa чувствует себя крайне неуверенно в качестве будущей матери. — Мастер Николя будет только рад этому. Он вас не оставит, не такой он человек.

— Прекрати мне сочувствовать! Я этого не выношу! — вдруг рассердилась Mapa. — Боже, если даже ты меня жалеешь, то что скажет Николя! Уж лучше умереть, чем пережить такое унижение! — Она схватила Джэми за плечи и потребовала: — Поклянись памятью Мод О'Флинн, что ты не расскажешь об этом Николя! Обещай мне, Джэми!

— Хорошо. Пусть будет так, как вы хотите. Вы же знаете, что я не сделаю ничего, что могло бы повредить вам, — поспешно заверила Мару Джэми, с изумлением видя, как дрожат ее губы, а в глазах появился безумный блеск. Mapa тут же выпустила ее и молча отошла к окну. Но прежде чем она успела отвернуться, Джэми удалось разглядеть страдание на ее лице.

Пожилая женщина смотрела на согбенную под тяжестью горя спину Мары и вспоминала то, как много лет назад маленькая девочка вот так же стояла у окна и глядела на хмурое парижское утро, утро того дня, когда умерла ее мать. Глубокие золотистые глаза ребенка тогда обратились к ней за пониманием и поддержкой, которую Джэми не смогла дать своей воспитаннице. Джэми готова была поклясться, что, начиная с того дня, Mapa стала совсем иной, не похожей на себя прежнюю, девушкой: она в одночасье превратилась из беззаботного, избалованного ребенка, который заражал всех неуемным весельем, во взрослого, научившегося сносить удары судьбы человека. Воспоминания унесли Джэми еще дальше, в то время, когда шестилетняя Mapa в шелковом платьице с оборочками сидела на коленях у отца и с восторгом слушала сказку или танцевала польку в гостиной, радуясь неожиданному и приятному подарку.