Золотые земли. Вампирский роман Клары Остерман
Шрифт:
Наверное, нужно добавить своих мыслей, эмоций. Но не таких, конечно.
Что я чувствую?
Я хочу шею свернуть этой маленькой гадине Остерман.
Я знал, что девчонка лишь притворяется слабой и немощной. Такие невинные глазки строила, ну просто овечка. Волк в овечьей шкуре!
Пока все теории мои кажутся безумными, но, если найду остальные записи Остермана, может, это окажется не лишённым смысла. Пусть пока доказательств нет, но я готов поклясться, что за всеми убийствами в Курганово или хотя бы частью из них стоит эта Клара Остерман.
И
Так, надо рассказать по порядку.
Всё началось, когда Усладин закончил допрос Остерман. Её вынесли на руках без сознания. Сказали, она начала бредить и её вправду стошнило кровью. Видел следы в кабинете. Такого у чахоточных не бывает. Слишком много крови. Любой человек давно умер бы, если бы его так обильно рвало кровью, а судя по словам Остерман, с ней это случилось не впервые.
Попросил протокол допроса, перечитал нашу с ней беседу. И, чтоб меня леший побрал, она буквально призналась, что помогала своему отцу. Девчонка может притворствовать и разыгрывать из себя жертву обстоятельств, но она далеко не так проста. Много ли юных девиц, которые вообще решатся присутствовать при операции, не говоря уже про ассистирование хирургу?
Готов поспорить, она с самого начала прекрасно знала об экспериментах отца, а потом влюбилась в этого Белорецкого. Может, он пообещал ей что-то? Нашептал романтичной ерунды, очаровал, и девица предала родного отца ради возможности выскочить замуж? Женщины и так не слишком умны от природы, а уж от чувств вовсе теряют голову.
Так или иначе, Остерман куда лучше осведомлена о делах отца, чем кажется на первый взгляд. Она не боится крови, умеет держать в руках скальпель и сведуща в анатомии и хирургии. А милое личико и эти огромные оленьи глазки придают ей совершенно невинный вид. Мужчины на такое падки. Ох, я болею. Ох, я умираю. Помогите-спасите. Столько лицемерия и жеманства, что блевать охота.
Итак, меня со Смирновым отправили за врачом в Орехово. К счастью, до самого города Смирнов со мной почти не разговаривал. Только в начале попытался обсудить Остерман и сказал, что она похожа на лунатика, такая бледная и странная. Что, если она и вправду страдает сомнамбулизмом? Это объяснило бы её плаксивость, некую слабость (или, скорее, раздражительность и нервозность) ума, странные шорохи в спальне. Несколько ночей я вызывался сторожить под дверью её комнаты, во-первых, потому что не доверяю другим, во-вторых, потому что надеялся поймать её на попытке побега или подкараулить самого доктора Остермана. С трудом верится, что он оставил любимую дочь насовсем. Скорее всего, он попытается или уже смог с ней связаться, минуя нас.
Выйти из спальни ночью Клара не пыталась, к её комнате снаружи тоже никто не приближался, но из-за двери постоянно доносились шорохи и голоса. Причём, несмотря на то что я никогда не замечал за собой галлюцинаций (даже в самых расшатанных своих состояниях), готов поклясться, что голоса эти были не только женские.
Я встречал пару раз умалишённых. Некоторые из них, особенно те, что верят, будто в них обитает больше одной души, порой пытались вполне
И между тем готов поклясться, что по ночам в спальне Клары Остерман не раз звучал мужской голос, но, когда я пытался подглядеть через замочную скважину, не заметил ничего, кроме её мечущегося из угла в угол силуэта.
Клара Остерман слишком хилая и тщедушная, чтобы изобразить такой голос. И слишком маленькая и слабенькая, чтобы убить кого-либо, а между тем в Курганово и Заречье всё завалено трупами.
В Орехово мы не нашли местного доктора, он уехал в деревню и, как нам сказали, вернётся не скоро. В округе подозрение на эпидемию неизвестной болезни, и доктор планировал задержаться на несколько дней.
Но нам неожиданно повезло встретить иностранного доктора, который по удивительному (ни разу не удивительному, но я упорно подыгрывал им поначалу) стечению обстоятельств как раз направлялся в Великолесье.
Итак, назад мы возвращались уже с профессором Афанасьевым и доктором Шелли. Оба – личности интригующие, которых никак не ожидаешь встретить в глуши, подобной Курганово.
Афанасьева я узнал сразу. Это он написал заявление в Первое отделение на Ферзена, и это о нём Остерман и Белорецкий рассказывали в своих записях. Профессор преподавал пропавшему без вести Белорецкому. Видимо, на его поиски он и едет. Клара говорила, что прошлый его приезд оказался безуспешным.
Мне было интересно понаблюдать за ними со стороны, не выдавая себя, поэтому я не спешил представляться сыскарем.
Профессор оказался человеком степенным, на первый взгляд добродушным, очень интеллигентным, ровно таким, каким представляешь себе университетского преподавателя. Он с самого начала, когда подошёл и спросил, не подвезём ли мы его до Камешка (это усадьба по соседству с Курганово), выглядел обеспокоенным, даже встревоженным. Вещей у него с собой почти нет, только небольшой полупустой саквояж.
Доктор Бернард Шелли из Брюфомора – лицо в этом деле новое, незнакомое. Афанасьев рассказал уклончиво, что они познакомились с Шелли в Новом Белграде, доктора спасли с корабля, застрявшего во льдах Океана Ледяных духов. Там он путешествовал с научной экспедицией. Почти весь экипаж погиб, и выжил едва ли не один-единственный доктор.
– Я свалиться профессор на голову! Прямо на голову! – повторил Шелли несколько раз, безудержно хихикая. Видимо, ему очень понравилось это ратиславское выражение. Не помню, есть ли близкое по значению выражение в брюфоморском языке.
Афанасьев и Шелли утверждают, что навещают в Камушке старых друзей, но очевидно, что они приехали на поиски Белорецкого. Если заинтересованность Афанасьева понятна, то намерения Шелли остаются неясны.
Я успел шепнуть Смирнову, чтобы он молчал о нашей работе. К счастью, мы оба надели шубы, найденные в Курганово в хозяйских вещах. Наша форма хороша для столицы, но не спасёт от мороза в долгом пути. В общем, поначалу мы не вызывали подозрений и ничем не выдавали своей профессии, поэтому можно было попробовать разболтать наших новых спутников.