Золушка 2020
Шрифт:
Она расплакалась так отчаянно и неожиданно, что я сам едва не заревел сам, но и отпускать ее не было сил.
— Марьяша, милая, — зашептал я, стирая слезы с ее лица, целуя соленые щеки.
— Не смей меня так называть. Только папе можно.
Она разозлилась и сразу перестала плакать.
— А как же Стефания?
— И ей можно, она мне нравится.
Гениальная логика.
— А я, значит, нет?
Я повернул ее на спину, заглядывая в глаза.
— Нет.
Наши лица были так близко. Я чувствовал,
— Это плохо, Мари, потому что ты мне очень нравишься.
По щекам опять покатились слезы. Я стер их губами.
— Не надо больше плакать, родная. Давай поженимся. Хоть завтра. Полетели в Вегас.
— Какой же ты балбес, Вашество, — засмеялась она сквозь плач.
Я готов быть балбесом, идиотом, придурком, только бы она улыбалась мне вот так.
— Я так тебя люблю, Мари. Я с ума по тебе схожу.
Еще одна улыбка дала понять, что я говорю правильные вещи.
— Поцелуй меня, детка. Пожалуйста.
— Мне страшно, — проговорила Мари, еще всхлипывая, но ее руки нерешительно поднялись, пальцы утонули в моих волосах. — Лучше ты сам, Андрюш.
Я легко коснулся ее губ, наслаждаясь забытым вкусом. Казалось преступлением не целовать ее. Этот рот создан для моего. Я никогда не устану познавать поверхность и глубины. Она всегда разная. Я обидел ее, но, кажется, заслужил второй шанс.
Мари тихо охнула. Ее ноги сцепились у меня за поясом. Мы подходили друг другу как два кусочка головоломки. С первой ночи. С первого поцелуя. С первой встречи.
Меня сводили с ума ее блуждающие руки, но я хотел сказать ей все, что чувствую.
— Я больше не хочу тебя терять, Мари. Это невыносимо. Прости меня, родная. Скажи, что мне сделать, и я…
— Заткнись и поцелуй меня, трепло.
Ох, да, и вот это вот я тоже люблю.
И правда, потом все скажу. Я стал целовать ее сильно, неистово, извлекая из горла стоны. Воздуха не хватало. Я спустился к ее шее, проложил языком влажную дорожку к груди. Мари выгнулась, закусила костяшки пальцев, чтобы не закричать. Я поймал ее руку, отвел от лица.
— Не надо сдерживаться. Мы ведь одни.
В кое-то веки это не отель, не подсобка, не туалет на высоте десять тысяч метров. Сегодня я хочу слышать ее крики, наслаждаться стонами. Я залез под одеяло, избавил ее от остатков одежды. Мари застонала, когда я прижался губами к нежной коже. Мне нравилось дразнить ее, прикасаться языком к потаенным местечкам. Но не там, где ей хотелось больше всего.
— Или сделай это или вылезай, — простонала она.
Я засмеялся. Вылезать не хотелось, поэтому пришлось подчиниться ультиматуму. Ее руки тонули в моих волосах, мне показалось, что она повторяет пальцами движение и темп моих губ. Я скользнул пальцами внутрь, продолжая изводить ее языком. Ее бедра взлетали навстречу моим ласкам. Мари закричала, задрожала. Я медленно стал продвигаться вверх по ее телу, покрывая
— Я прощен?
— Так это были извинения? — спросила она, смеясь. — Нееет, прекрасный принц, я никогда тебя не прощу. Будешь всю жизнь извиняться.
— С удовольствием.
Мари перевернула меня на спину, устроилась сверху, скинула на пол все одеяла. Теперь нам было тепло, даже горячо. Мы соединялись медленно. Так сладко и томно. Я накрыл ладонями ее грудь, лаская пальцами, любуясь моей красивой девочкой.
— Сколько у меня времени? — Она склонилась над моим лицом. — Пять минут, как на коврике в отеле? Или можно не торопиться?
— А как ты хочешь? Я тако-о-ой многогранный.
Она засмеялась, что-то забормотала себе под нос, но я не разобрал, потому что она снова стала двигаться. Теперь я не мог удержаться от стонов. Она скользила то медленно, то резко. Хотелось быть ближе, сжимать ее крепче. Я подался вперед, чтобы сесть и обнять ее, прижать к себе изо всех сил. Не отпускать. Никогда.
Пальцы запутались в ее волосах. Мари запрокинула голову в экстазе, позволяя мне прижаться губами к ее шее.
— Давай сейчас. Вместе, — прошептал я.
— Как прикажете, Ваша Светлость.
Она вскрикнула, когда мои пальцы скользнули вниз. Я почувствовал, как внутри у нее все сжалось, и перестал сдерживаться. Мы синхронно вздрагивали от ярких вспышек удовольствия. Это было восхитительно, ни с чем несравнимо. Мари упала на подушки. Я нашарил на полу одеяло, укрыл нас обоих.
Удачно зашел. А ведь просто хотел согреться.
Мари
Мы долго лежали обнявшись. Молча. Слова были лишними. Кто-то там, на небе, очень любит Андрея Романова. И чуть-чуть меня. А еще…
— Я люблю тебя, Андрюш.
Его объятия стали крепче.
— Это очень хорошо, потому что я тоже тебя люблю, детка, — усмехнулся он. — Хоть ты и редкостная зараза.
— А ты… — я повернулась к нему лицом, пытаясь подобрать определение попикантней. — Ты такой красивый…
Иногда он меня просто ослепляет. Больше я не буду с этим бороться. И скрывать от него тоже не буду. Каким-то чудесным образом отпустила обиду и совершенно не злилась на него. Наверно, влияла мамина аура, что сохранилась в доме. Она всегда говорила, что в обиде нет смысла. Она в первую очередь вредит тебе самой.
Мне нравилось быть немного мудрой. Нравилось уступать Андрею, позволять извиняться снова и снова. Уверена, ему тоже было больно, обидно. Знаю, он горячий, несдержанный и от этого сам часто страдает. Но я любила его таким и сейчас ничего не собиралась делать с этим, собиралась полностью и всецело наслаждаться нашими взаимными чувствами.
Андрей подозрительно на меня взглянул.
— Малыш, ты меня пугаешь.
— Но ведь красивый, любимый.
Я взъерошила его и без того беспорядочную шевелюру.