Золушка для босса
Шрифт:
Когда-то я боролась с этим каждый день, протирая за ними грязные следы… но это был фактически бессмысленный мартышкин труд. Чистота держалась от силы несколько часов, а потом следы возвращались. И энергии на борьбу с чужой неряшливостью уходило море.
— Кто там, Альбиночка? — раздается из спальни на удивление трезвый и ясный голос отца.
— Пап, это я, — отвечаю ему и на пороге нашей бывшей с Настюшей комнаты удивлённо застываю.
Потому что спальни больше нет как таковой. Теперь это помещение напоминает крохотную художественную
Только теперь я в полной мере осознаю, что в квартире стоит отчётливый запах свежих акварельных красок и новых кисточек. Он и раньше иногда появлялся — когда отца накрывало депрессивно-отчаянным приступом вдохновения, — но никогда не перекрывал миазмы вездесущего перегара полностью. И означать это может лишь одно.
Мой папаша-алкоголик сегодня не бухал. Причем от слова «совсем».
— Катюха! — он с сияющей улыбкой поворачивает ко мне свою обрюзгшую физиономию. Довольное выражение делает ее почти приятной, да и к тому же она кажется менее опухшей, чем обычно. — Аристарх Егорович снова звонил! Тот тип из частной художественной галереи, помнишь? Вот недавно совсем. Он говорит, что еще вчера сделал электронную мини-презентацию и разослал приглашения по своим каналам! И знаешь, что?
Я невольно улыбаюсь, глядя на него, такого вдохновленного неожиданными переменами в жизни.
— Что?
— Желающих посетить мою эксклюзивную выставку перевалило за сотню человек — гордо заявляет папаша, размахивая перемазанной в краске кистью. — Аристарх Егорович, кстати, он сказал, что в качестве исключения я могу звать его Аристархом… так вот, он намекнул, что скорее всего при таком ажиотаже сделает вход платным. И выделит мне долю от продаж билетов. Целый один процент, представляешь?!
— Хм, — мычу я, не вполне понимая, радоваться этой новости или отнестись критически. Может, один процент для моего отца и радость невероятная, ведь это сумма не с нуля. Но звучит как-то не очень солидно.
— Что-то совсем зажрался Егорыч, — недовольно говорит Царевичев, появляясь в бывшей спальне из-за моей спины. — Позвоню ему вечером и скажу, чтобы не обдирал вас так нагло.
Папаша замирает с разинутым ртом, глядя на нежданного гостя.
— А вы, простите… кто будете?
— Папа, я говорила тебе про него, — вмешиваюсь взволнованной скороговоркой. — Это мой… работодатель. Царевичев Артём Александрович.
— А-а, — осеняет папашу, — так это о вас Аристарх толковал… кхм… ну, спасибочки, за неожиданную рекомендацию! Рад знакомству!
Он протягивает грязную руку Царевичеву Я опасаюсь, что тот брезгливо поморщится и укажет на ее антигигиеничное состояние, но нет. Босс молча жмёт папашину руку. словно не замечая, что испачкался о нее красками.
— Ко-о-оль! — где-то позади в гостиной суетится мачеха, позвякивая на кухне посудой. — Может, организуем за знакомство, а, Коль? За плодотворное сотрудничество-то грех не отметить — Она быстро
Я сердито стискиваю зубы.
Блин, вот нафига её дёрнуло напомнить именно сейчас о главной папашиной слабости? Сейчас начнется… Надо срочно уводить отсюда Царевичева, пока мой отец не нажрался в слюни у него на глазах. Как же это все мерзко.
Мучительный стыд за своего родителя заочно накрывает меня тихой волной. Я опускаю глаза в ожидании, что сейчас папаша предвкушающе потрет ладони, хлопнет и скажет роковое.
— И то верно, Альбиночка. Артём Александрович! Как насчёт чая?
Лицо мачехи вытягивается.
— Чая? — шокировано повторяет она.
Ее восклицание эхом отзывается в моих мыслях.
Я и сама смотрю на отца с ощущением, что у меня слуховые галлюцинации. Чтобы такой заядлый алкоголик, и вдруг сдержался при виде излюбленного пойла… это какой же силы тогда должна быть его тоска по востребованности в качестве художника, если она сумела перебороть даже алкоголизм.?
— Чай… — повторяет Царевичев без энтузиазма в голосе и мельком смотрит на меня, а затем вдруг соглашается: — Да, пожалуй, можно.
Все с заметной неловкостью располагаются в грязной гостиной. Мачеха, оправившись от потрясения, прячет бутылку. Потом приносит старый чайный сервиз, который наспех сполоснула под краном от многолетней пыли, и заваривает в кипятке дешёвые чайные пакетики.
Чаепитие получается очень странным.
Оно кажется каким-то безумным даже… словно я вдруг стала Алисой в стране чудес. В том самом моменте, когда она очутилась за столом с чокнутым шляпником и мартовским зайцем, которые болтают между собой, воспринимая неадекватную соню между ними, как предмет мебели.
Сам чай в чашках сомнительной чистоты вообще никто не пьет Царевичев и мой папаша принимаются обсуждать совершенно непонятные для меня вещи из мира художественного искусства, а притихшая мачеха сидит между ними и кисло размешивает ложечкой сахар. Ну а я смотрю на Царевичева.
Какой же всё-таки он потрясающий — мой босс, мой любимый человек. Мужчина с самой большой буквы.
Он не просто влез в мою душу и сердце. Он проник в самые тайные и неприятные уголки моей прошлой и настоящей жизни, но не для того, чтобы потоптаться там и оставить грязные следы пустого любопытства, нет.
Он вытащил на свет мои самые большие и тяжелые проблемы, чтобы рассмотреть их внимательно и тут же разобраться с ними на свой решительный манер. Чисто по- мужски, не откладывая в долгий ящик.
Господи, как же я люблю его… Как же я его люблю.
Сижу тихо, как мышь. Поглядываю на него, не в силах сдержать чувств, сияющими глазами. И ничего не могу с собой поделать. Когда отец ненадолго убегает в соседнюю комнату, чтобы показать новый хоррор-набросок, Царевичев чуть наклоняется в мою сторону и еле слышно произносит: